Из записок петербургского волонтера Екатерины Евченко: ...Ста | Татьяна Мэй

Из записок петербургского волонтера Екатерины Евченко:

...Старики-беженцы — тяжёлая для меня тема, максимально тяжёлая, я об этом упоминала. Даже дети, если у них руки-ноги на месте и все близкие живы, не вызывают такой острой жалости, как пожилые люди. Сначала бомбёжки загнали их в подвалы, а потом — в лагеря беженцев, где уровень комфорта нередко исчерпывается койкоместом. У детей вся жизнь впереди, у старичков — нет. Они все жутко потерянные и отчаянно рвутся в руины Мариуполя — чтобы дома дожить свой век, даже если от этого дома ничего не осталось.

Мне — лично мне — было очень важно помочь хотя бы одному старику вернуться к детям и внукам. Не в лагерь в чужой стране, не в руины, а в семью, где их любят и ждут. Получилось помочь сразу двоим, очень славной паре старичков. Познакомилась с ними в апреле, когда увидела сообщение их дочери в волонтерском чате — её вместе с племянницей эвакуировали в Норвегии, а родители оказались в пункте временного размещения (лагере беженцев) в Костроме. Связи никакой нет, что с ними никто не знает. Я разыскала Любовь Савельевну и Александра Николаевича, и с тех пор была посредником между ними и детьми с внуками все эти месяцы. Александр Николаевич полностью незрячий, у Любови Савельевны зрение сохранялось только в одном глазу из-за катаракты. Мои друзья в Костроме передавали им деньги, которые присылали мне вы все, покупали продукты, лекарства, возили по врачам. Моя подруга в Румынии, их землячка, нашла способ передать деньги на операцию на глазах для Любовь Савельевны (Инна, низкий тебе поклон).

Я звонила им раз в неделю на 10-15 минут. Передать новости от детей, справиться об их делах и здоровье. Каждый звонок вынимал мне душу, особенно в первые две недели, когда они узнали о гибели во время обстрелов своей трёхлетней правнучки Сони ("солнышко наше, приходила и дома становилось светлее") и безостановочно плакали. Я боялась, что они этого не переживут. Но они пережили. Друзья купили им радиоприемник, накачали им туда аудио-книжек, возили на Волгу. Сами старички каждый день гуляли не меньше двух часов. А когда немного пришли в себя, Любовь Савельевна фактически сама стала волонтёром — поддерживала других стариков в лагере, мыла полы в комнатах, бегала за продуктами. В 80 лет, да.

— Катя, какие бы тяжелые времена ни случились, надо верить, что будет лучше. Даже если совсем тяжело. Я верю и вы тоже верьте.

В ответ я хлюпала носом и обещала верить, хотя, конечно, лукавила. Мне и сейчас сложно представить это "лучше", когда с каждым днём тьма сгущается всё больше, а просвета не видно.

Но эти двое всё-таки дождались лучших времён. Три месяца уговоров и челночной дипломатии с их детьми не прошли зря — старички решились ехать к детям в Украину. Не в Мариуполь, нет. Гораздо дальше, туда, где сейчас безопасно и я надеюсь, будет безопасно.

Теперь четверо суток, когда они ехали домой сложным маршрутом и с остановками на отдых, я боялась дышать. Абсолютно спокойна я была лишь во время их остановки в Москве, где их взяла под своё крыло Ольга Редько, которой я доверяю едва ли не больше, чем себе.

В общем, это случилось — Любовь Савельевна и Александр Николаевич дома, рядом со своими близкими. Когда я получила сообщение от их дочери о том, что они встретились, впервые за эти страшные месяцы моё настроение "жить не хочется, но приходится" сменилось на "а вдруг ещё будет другая жизнь".

Спасибо всем, кто поучаствовал в судьбе этой семьи — Инна, Юля, Ирина, Юрий, Ольга, Елена, Лиза, Оля, Егор, Ирина и десяток белорусских и украинских волонтёров, чьих имён я не знаю, к сожалению. Иногда что-то по-настоящему хорошее случается, даже когда совсем не верится".