Структура наносит ответный удар

2022-08-31 19:08:32 Низким блоком

Ныне забронзовевший, но вообще то великий тренер Жозе Моуринью где-то объяснял свою футбольную философию так. Команда должна быть подобна стальной пружине. Соперник владеет мячом, давит, душит. Но надо терпеть, отойти к штрафной, прижаться к своим воротам. Главное, не выбрасываться бездумно на мяч, страховать партнеров и поджидать. Одна ошибка у той стороны – неаккуратный пас, бездумная обводка, скользнувшая по газону нога – и пружина начинает разжиматься. Мяч перехвачен, фланги вылетают на свободное пространство, и кто-то замыкает прострел за спиной у растерянных защитников.

Вот и всем, кто учиться и работает сегодня в науке и образовании, приходится быть такой единой пружиной. Нас закатывают в штрафную, судья не на нашей стороне, но мы будем стоять. Проводить онлайн-курсы, тич-ины, ридинг-группы. Если потребуется, будем работать в питерской школе, новосибирском канцелярском магазине или ереванском макдаке, но держать томик Маркса, Вебера, Дюркгейма под подушкой. В какой-то момент пружина разожмется. Это даже не социальные законы, а законы физики.

Всем членам социальной и гуманитарной академии сегодня желаю коммуникативной рациональности, гражданской солидарности, ментального здоровья! Мы будем гнуться, но не сломаемся! Поднимаю за вас чашечку молочного улуна! С наступающим новым учебным годом! Открыть/Комментировать

2022-08-29 15:15:44 Мертвые хватают живых

Владимир Гуриев написал очень любопытный пост о том, что денацификация германского общества не была мгновенной и пролегала через преодоление очень многих стен непонимания между прежде сотрудничающими с режимом, вернувшимися эмигрантами и пострадавшими от чисток. Все это неудивительно, учитывая, сколько личных, профессиональных и политических репутаций было на кону. Я сам уже немного касался того, что среди профессиональных историков вопрос переосмысления нацистского прошлого встал ребром только к 1980-м гг. Теперь напишу немного о том, как это все происходило у социологов. Более подробно про это можно почитать, например, в книге Стефана Мебиуса.

Немецкая послевоенная социология состояла из трех powerhouses: Хельмута Шельски в Гамбурге, Рене Кенига в Кельне и Теодора Адорно во Франкфурте. Их интеллектуальные ориентации можно условно определить соответственно как правую философско-антропологическую, центристскую позитивистскую и левую диалектическую. Понятно, что Шельски не был особо заинтересован в критическом отношении к нацизму, учитывая его членство в НСДАП. Кениг предпочитал критиковать не прошлое, а конкретную политику кабинета Аденаэура и в основном через прикладные эмпирические исследования. Адорно и его коллеги, конечно, выделялись из этого ряда своими трудами про авторитарную личность, однако их высокотеоретичные построения не были особенно популярны даже среди тяготеющей влево интеллигенции. Вообще, в 1950-х и начале 1960-х гг. крупные социологи, скорее, были озабочены укреплением своих аппаратных позиций в университетах и ассоциациях, чем большими дебатами друг с другом.

Какая-то попытка концептуализировать нацисткую траекторию развития государства, экономики и общества начала осознанно складываться только у следующего поколения, пришедшего на преподавательские и исследовательские позиции к 1960–1970-х гг. Потребовалась не только временная дистанция, но и инфраструктурное разрастание социологических факультетов, чтобы появились теории тоталитаризма у Лумана, Дарендорфа, Хабермаса. И опять-таки, даже у последнего позиция относительно гитлеровского режима не напоминала радикального отвержения. Концепции позднего капитализма и незавершенной модернизации были направлены на раскрытие самых различных социальных дисфункций, а не только специфичных для Германии. В том числе из-за этого желания оставаться в рамках академических дебатов испортились отношения Хабермаса с протестующими студентами. Я не буду морализировать или выносить других суждений о чьей-то правоте или вине. Скажу только, что про эту часть истории социологической мысли нам стоит, несомненно, знать. Открыть/Комментировать

2022-08-27 15:00:56 Говорим с социологом Карин Клеман об ее исследовании русского национализма. Но не как политического течения, а буквально — как национального чувства людей

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Власть активно навязывает россиянам свои образы патриотизма и общей национальной идеи. Пока не очень успешно, считает социолог Карин Клеман, написавшая книгу о «низовом патриотизме» в России. В ее основу легли глубинные интервью с жителями разных регионов страны.

В этом эпизоде подкаста «Что случилось» Карин Клеман рассказывает, как россияне в действительности относятся к своей стране, друг другу и Владимиру Путину.

https://meduza.io/episodes/2022/08/26/govorim-s-sotsiologom-karin-kleman-ob-ee-issledovanii-russkogo-natsionalizma-no-ne-kak-politicheskogo-techeniya-a-bukvalno-kak-natsionalnogo-chuvstva-lyudey?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live Открыть/Комментировать

2022-08-27 15:00:56 Есть как минимум две причины послушать интервью с Карин Клеман про чувства классовой и гражданской солидарности в России. Во-первых, где вы еще услышите «otstoï» и «fignia» с таким неподражаемым произношением? Во-вторых, кажется, из всех экспертов, комментирующих возможность политической мобилизации снизу, она настроена наиболее оптимистично. Понятно, что это больше предчувствие, чем знание, но все равно дорогого стоит. Открыть/Комментировать

2022-08-25 12:07:21 Набор на онлайн-курс по социологической теории

Как изучать общество, будучи его частью? Можно ли это делать, дистанцируясь от политики? В наступающем семестре я запускаю собственный курс по современной социологической теории «Сети, системы, поля, миры», где мы попытаемся ответить на эти и другие важные вопросы. Курс похож на те, которые я читал и читаю в ЕУСПб и МАШ, но будет немного адаптирован для онлайн-формата.

В фокусе будет роль и позиция социального исследователя в обществе. Мы начнем с разбора дебатов Парсонса, Адорно и Шюца о том, что должна представлять собой социология после трагических катастроф XX века, а потом пройдемся по всему спектру наиболее влиятельных концепций взаимосвязи познания и общества от Харрисона Уайта до Джудит Батлер. Необходимо будет не просто читать классические тексты, но и быть готовым писать небольшие письменные отзывы и активно обсуждать темы в формате семинара. Более подробно познакомиться с программой можно здесь.

Участие в курсе предполагает небольшую плату. Однако я понимаю, что не все сейчас могут позволить себе дополнительное образование, поэтому предусмотрено 3 свободных места для студентов. Их займут авторы лучших мотивационных писем, которые можно отправлять до 8 сентября мне в личные сообщения в ТГ: @theghostagainstthemachine. Там же до 14 сентября принимаются все заявки на участие.

Присоединяйтесь! Буду рад репосту! На ваши вопросы с удовольствием отвечу в комментариях. Открыть/Комментировать

2022-08-22 14:03:03 Мир-системный трикстер

В связи с последними печальными событиями я вспомнил, что один раз упоминал Александра Дугина на своем канале. В контексте его комментария к визиту Хабермаса в Россию. Любопытно, что изначально опубликован комментарий был на видеопортале единоросса Константина Рыкова – прообразе многих современных экспертных и попнаучных проектов, где Дугин делил площадку с совсем молодыми тогда Кириллом Мартыновым и Виктором Вахштайном. Конечно, это не случайность, а очередной эпизод из интеллектуальной биографии Дугина, которая чуть ли не целиком построена на культуртрегерстве между европейским ядром и российской периферией.

Свое интеллектуальное реноме он заслужил в 1980–1990-е гг. на чтении и комментировании трудов западных философов, запрещенных в СССР. То есть являясь этаким фарцовщиком в экономике провинциальной науки. Дугин выделялся из нее только немного нестандартным подбором продвигаемых авторов. Когда другие ссылались на Фуко и Хайдеггера, он восхвалял де Бенуа и… Хайдеггера. Короче, довольно распространенная траектория ребенка из московской семьи двух кандидатов наук, с юности имевшего доступ к курсам иностранных языков и спецхрану.

В 2000–2010-е гг. – эпоху борьбы Кремля с культурной гегемонией либеральной интеллигенции – знание международного академического контекста, несомненно, помогло Дугину пройти кастинг в околокремлевские медийные и образовательные проекты. Надо сказать, не только знание, но и социальные связи с европейскими консервативными активистами и интеллектуалами, которые он завязал, часто бывая за границей. Ходят даже слухи, что в том числе через его посредничество могли передаваться деньги на избирательные кампании некоторым правым партиям типа «Лиги Севера».

Короче говоря, несмотря на декларируемый имидж философа Русского мира и Евразийства, Дугин неотделим от глобальных потоков культурных капиталов. Без обращения к плодам европейской академии, которые до сих пор являются недостижимой мечтой для большинства постсоветских гуманитариев, его попросту никогда бы не существовало. Возможно, он вообще самое лучшее доказательство, что будущее российских социальных и гуманитарных наук лежит через коллаборацию с иностранными коллегами. Правда, низведенной из привилегии в часть нормальной науки. Открыть/Комментировать

2022-08-21 13:54:18 В защиту царственной социологии

Коллега Серебряков потихоньку публикует у себя на канале фрагменты из своей диссертации, посвященной в том числе полемике крупнейших французских интеллектуалов вокруг сферы образования. Есть там, конечно, и обстоятельные заметки про социологию Пьера Бурдье. Автор не притворяется, что находится над схваткой, и симпатизирует в этих разборках Жаку Рансьеру с его критикой социальной науки как науки полицейской.

Я сам отчетливо понимаю, что в теории Бурдье действительно много мрачных телег про непризнаваемые самими агентами потоки капиталов, над которыми возвышается просвещенный дирижист-социолог. При этом я совсем слабо знаю работы Рансьера, а то немногое, с чем я знаком, создало у меня впечатление искренней преданности идеалам коллективного действия. Для меня это выгодно отличает его от Фуко, который в итоге противопоставил социальным наукам нарциссическую заботу о себе. Так что рансьеровскую критику я готов выслушать внимательнее. Тем не менее, в ней мгновенно узнаются очень хорошо протоптанные тропы антисциентистской философии, которые мне хочется пока просто отметить и подвесить.

Во-первых, для меня очень коварна привычка подвергать научную рациональность доскональной герменевтике подозрения, но одновременно наивно полагаться на освободительную силу эстетики. Я вспоминаю, что мы как-то с самим коллегой Серебряковым очень горячо спорили в парке на две темы. В итоге пришли почти к полному согласию о наследии Франкфуртской школы, но так и не договорились: Slipknot продались или вывели нью-метал на новый уровень? Короче говоря, не знаю штуки, более разъединяющей людей, чем все, что относится к искусству. Если в этом ваша надежда на демократию, то я желаю вам удачи.

Во-вторых, рука об руку со священной коровой эстетики обычно идет культ всего исключительного, маргинального, пограничного. Словом, любых выбросов, которые не вписываются в средние распределения социологов. Например, у Рансьера этими выбросами являются продвинутые образовательные практики, которые ускользнули от обобщающих суждений Бурдье о культурном капитале. Понятно, что при изучении типичного, уникальное не получает должного внимания. Однако каким образом то, что по определению не поддается масштабированию, получает статус чего-то более истинно демократического, мне уже понять труднее. Как будто бы исключительность – это как раз вотчина аристократизма. Открыть/Комментировать

2022-08-19 12:32:09 Структурная трансформация хайпа

Что из себя представляет публичная сфера в наше бездарное время? Явно ведь не только обеды в кофейнях или открытые письма в газеты. (Вариант: письма в рижские подкасты из ереванских кофеен.) Спустя почти сорок лет с момента выхода хабермасовского классического труда по теме Эван Стюарт и Дуглас Хартманн решили переосмыслить публичную сферу в Sociological Theory. Для этих целей авторы задействуют аппарат теории социальных полей.

Стюарт и Хартманн указывают на то, что публичная сфера в современном обществе множественна. На их языке это называется возникновением в ней различных субполей. Вместе с тем, даже в этой множественности необходимо выделить три ключевых структурирующих процесса: распространение новых социальных медиа, профессионализация социальных движений и организация мозговых центров. Следовательно, инфлюэнсеры, активисты и эксперты – это три ключевых категории интересантов, которые ведут эту новую трансформацию. Все они тесно связаны с владельцами тех или иных экономических капиталов, однако скорее отношениями обмена, чем подчинения. Проще говоря, бабло нужно для хайпа, но и наоборот.

Пожалуй, декларируемое желание авторов несколько дистанцироваться от нормативных дебатов в левой критической теории и предложение вернуть предмет в русло строго эмпирических исследований несут за собой столько же проблем, сколько и решений. Концепция родилась и развивалась именно с посылкой не только изучения, но прежде всего изменения ситуации в общественной коммуникации. Не только Хабермас, но и Нэнси Фрейзер и Оскар Негт так упорно спорили друг с другом именно потому, что на кону была сама публичная сфера, а не только наука о ней. Выживет ли такая важная категория в рамках более сдержанной на ценностные суждения академической социологии – вопрос открытый. Открыть/Комментировать

2022-08-15 12:31:27 Pain & Gain

Ничего интересного академического не происходит, поэтому снова немного напишу о личном. История такая. С детства меня преследовали довольно большие колебания веса. Я набирал, потом сгонял, потом снова набирал. В какой-то момент это стало образовывать очень зловещие петли обратной связи с моей менталочкой. Набор веса способствовал ухудшению психологического состояния. Однако, парадоксально, зачастую через депрессию я снова худел.

Наверное, было два момента в жизни, когда я был максимально доволен и внешностью, и физическим самочувствием. В 2013–2014 гг. я так раскачался, что мог лежа пожать центнер. Кроме всего прочего, это позволило мне выйти на пик карьеры в любительском футболе. Я мог очень качественно закрывать практически любую позицию в защите на зимнем чемпионате Академгородка: для юных первокурсников я был слишком мощным, для пожилых научных сотрудников – слишком быстрым. Увы, я тогда совершенно не разбирался в принципах питания, так что жрал, что попало. В итоге у меня вырос огромный пузан и очень часто болела поясница. Удивляюсь, как я умудрился тогда ничего не порвать с таким явно избыточным весом на суровом сибирском морозе. (Ну и любые мало-мальски техничные форварды все равно могли легко разматывать меня на открытом пространстве, но давайте представим, что это не так важно.)

В 2018–2019 гг. я ударился в другую крайность – невротический подсчет калорий и БЖУ. В итоге за год мне удалось сбросить целых 38 кг. Я порхал как бабочка, или, точнее, как хилый дрыщ. К сожалению, это все крайне неудачно совпало с несколькими подряд гипоманикальными состояниями и злоупотреблением алкоголя, поэтому назвать такое состояние здоровым довольно тяжело. Многие друзья и родственники до сих пор почему-то вспоминают ту мою версию как наилучшую, но возвращаться к ней я совсем не хочу. Все-таки теперь я не беззаботный магистр, а серьезный университетский преподаватель. С теми экспериментами над собой покончено.

Тем не менее, как выражаются мои коллеги философы, за тезисом и антитезисом должен был последовать какой-то синтез. Так что с середины мая я решил поступить так: и снова посещать тренажерку, и снова подсчитывать калории. В этот раз я постарался учесть все свои прошлые ошибки. Сначала постепенно перешел с базовых упражнений на четырехдневный сплит с акцентом на выносливость, а не силу. Потом также постепенно выключил все простые углеводы из меню и заменил их порошковым протеином и BCAA. (Кстати, спасибо легендарному Коретычу за то, что несколько раз составил мне компанию и подсказал лайфхаки, как снять избыточную нагрузку с плеч и колен на некоторых упражнениях.)

За три пройденных месяца уже появились неплохие результаты: –3,5 кг веса/+15 кг жима. Моя основная цель теперь – это пожать собственный вес на 12 раз. Согласно моему амбициозному плану, оба графика должны пересечься через несколько месяцев. Закончить, по идее, надо какой-нибудь мотивационной частью о том, что никогда не поздно привести себя в форму. Желательно с цитатой из Бурдье про телесный хексис и инкорпорированный капитал. Но я думаю, что вы все это знаете и так. Открыть/Комментировать

2022-08-12 11:48:41 О спорт, ты – мир!

Готовлюсь к новому учебному году и параллельно лениво почитываю новости о контрактных мелодрамах Кевина Дюранта и Френки Де Йонга. Задумался, почему командные виды спорта так редко становились источником метафор для социологических теоретиков. Ведь там есть коллективное и индивидуальное, символическое и материальное, конфликт и консенсус и т. д. Удивительно, что практически никто не черпал из этого колодца.

Впрочем, есть, конечно, два приятных исключения. Оба прибегают к образу спорта как аргументу в полемике, противопоставляя их неспортивному пониманию общества у теоретических собеседников. Первый – это, конечно, Бурдье с самыми разнообразными аллюзиями на регби. Они позволяют французскому теоретику критиковать менталистские и автоматизированные представления отца структурализма Клода Леви-Стросса. Для Бурдье важно показать, что социальное: а) телесно и практично; б) ему нужны агенты со своими стратегиями для реализации. Одним словом, общество – это спорт, а не язык.

Второй, чуть менее известный, – Норберт Элиас с распространением футбола как маркером цивилизационного процесса. Элиас спорит с неогоббсианцами типа Шмитта, показывая, что в сложных обществах с большим количеством взаимозависимостей вражда сублимируется в более мирные соревновательные активности, в основе которых – уважение к правилам. Замиряющая деятельность государства изначальна важна для их возникновения. Впрочем, затем сила даже самых глупых запретов типа игры руками или ногами становится уже независимой переменной. Можно ударить противника заточкой в подворотне ради победы, но все посчитают это отвратительным. Винни Джонса и Билла Лэймбира будут, конечно, долго помнить, но только в качестве примеров, как играть не надо. Короче, общество – это спорт, а не война. (Кстати, почему социология – это не разговор в поезде, таким же образом прекрасно объяснял Михаил Соколов.)

Как видно, ходы обоих социологов в известном смысле противоположны. Образ спортивного состязания хорошо работает и как против слишком идиллических теорий, так и против чересчур нигилистических. Отсюда противоположность быстро оборачивается конвергентностью. Хотя именно элиасовская линия сегодня лежит на поверхности и кажется более актуальной, видение Бурдье тоже важно не терять из виду. Ведь идолы замкнутого на себе языка и вечной войны очень хорошо поддерживают друг друга. Открыть/Комментировать