Получи случайную криптовалюту за регистрацию!

Нашел интервью, которое в 2012 году брал у Шуры Тимофеевского: | Сразу нет

Нашел интервью, которое в 2012 году брал у Шуры Тимофеевского: я задаю глупые вопросы, Шура терпеливо на них отвечает. Как горестно все-таки, что его больше с нами нет. Он так ласково смотрел на всех. И должен был еще жить, жить, жить.

А зачем вы хотите «Русскую жизнь»? Зачем вы хотите, чтобы она была?

(Надолго задумывается.) Ну, я думаю, что это вообще, наверное, самый деятельный способ поддержания текущей русской словесности. Как-то так.

Довольно амбициозно.

Дико амбициозно, да. Текущая русская словесность нуждается в журнале. И в «Русской жизни» она складывалась. По крайней мере какая-то ее важная часть.

И эта задача спасения русской словесности…

Не спасения.

Поддержания.

Да, генерации каких-то ее направлений и воплощений.

Она стоит того, чтобы испытывать все эти неприятности? Подкладывать неудобную соломку, например.

Да, стоит того. Это совершенно нормальная цена. Потому что мы всегда идем на какие-то компромиссы. Я не вижу никакой проблемы в самом согласии идти на компромиссы. Это правильно, это естественно. Напротив, бескомпромиссные люди меня пугают.

Вообще, схлопывание независимых изданий — это все-таки, по вашему мнению…

Большая беда.

Это удар по русской словесности или это мотивирующая часть для нее самой?

Есть великие слова Бунюэля: «Я всю жизнь боролся против цензуры. Но только один Бог знает, скольким я ей обязан».

Об этом я и говорю.

Да, русская словесность неистово цвела в условиях террора. Мягкого, конечно, террора, нежнейшего — при Николае I. Ну и потом тоже, когда «Победоносцев над Россией простер совиные крыла», и позже, когда Столыпин простер над ней галстуки. Или при унылом Брежневе — много тогда в тиши было прочитано и обдумано. К настоящему террору все это не относится, он истребляет. А цензура действительно заставляет работать мысль и воображение — это то, что имел в виду Бунюэль. Обходные пути всегда более художественные. Ограничения для культуры полезны, как любая рамка. Но ведь отсутствие рамки — это тоже рамка. А самую большую рамку выставляет свобода. Давайте исходить из этого — для журнала так всего плодотворнее. Да и не только для журнала.