Получи случайную криптовалюту за регистрацию!

​​Вчера исполнилось 110 лет как первый раз сыграли Четвертую с | Sobolev//Music

​​Вчера исполнилось 110 лет как первый раз сыграли Четвертую симфонию Сибелиуса. На свете очень мало музыки, которая для меня значит больше.

Про нее принято повторять одни и те же клише. Мол, она «мрачная» и «революционная». Она — якобы результат борьбы Сибелиуса с раком горла. Она же — главный аргумент в пользу того, чтобы считать Сибелиуса не традиционалистом, а много что предвидевшим композитором.

С обоими аргументами трудно спорить. Музыка и правда такая, что на дне рождения не включишь. Да и на момент 1911 года она, пожалуй, звучала дико. Подозреваю, что многие из слушателей премьеры сочли, что старик (а Сибелиус тогда уже для многих им был, хоть и умрет через сорок с лишним лет) ебанулся.

Но это не первый раз, когда Сибелиус представил сочинение, совершенно не схожее с порядками и законами эпохи. Хотя бы и даже в симфоническом жанре. Его Третья симфония предвосхитила весь неоклассицизм целиком. Знаете фотографию Стравинского, встающего на колено перед мемориалом Сибелиса? Игорь Федорович любил красивые жесты, но не настолько, чтобы врать себе. Он все слышал.

Мрачная, действительно мрачная музыка, — но настолько ли, чтобы бегать с этим как с писанной торбой? Это же автор, который начал свой путь, свою карьеру с «Куллерво», c мрачнейшего и страшнейшего позднеромантического эпоса. А уж позже Четвертой симфонии что он выдавал… Переслушайте «Тапиолу». Это ли не самая грустная музыка не земле? Как будто лежишь в сугробе и умираешь.

(Я прошу прощения за другие клише, а именно — за использование метафор и сравнений, связанных с северной природой. Я вырос в Мурманске, я люблю Сибелиуса, и по моему мнению его музыка всегда была про север. В западной классической традиции, на мой взгляд, нет настолько тонко прочувствовавшую северную природу музыки. Это одно из тех расхожих утверждений, с которыми я согласен на сто процентов.)

Так вот, сидишь и умираешь, значит, в сугробе. Тем более, когда сугробов и нет: Четвертая симфония Сибелиуса — это, если уж на то пошло, полярный день, солнце и свет, немилосердный холод ветров, а никакой не сугроб. Сыграть ее, к тому же, можно и весело. Я сейчас слушаю исполнение Юджина Орманди с филадельфийцами, — и у него предсказуемо получилась живо и бодро, даже в медленных частях.

Но все-таки, что же в этой музыке невероятного, удивительного, почему она так для меня важна? Мне кажется, что нет оркестровой музыки грубей и одновременно подавленней. Она валится во все стороны как медведь-шатун. В ней нет идеологического, эмоционального и вообще смыслового центра; лишь ускользающие друг от друга призраки фантазий, намеки на идеи и темы. Она распадается на части. Слушать ее — окунуться в чистую блажь диссоциации.

Не важно даже, что до Сибелиуса такого эффекта западная музыка толком не добивалась, а после Четвертой симфонии он стал расхожим (привет, Мортон Фелдман, главный поклонник финна). Важно, что мало какая музыка распадается на части так убедительно, так красиво, так настойчиво. Ну, разве что диджей Скрю, с которым у Сибелиуса вообще много пересечений. Слушая Четвертую симфонию, я неизменно вспоминаю про бренность всего сущего. Про конечность пути. Поэтому и слушаю ее редко. Но когда слушаю — слушаю опустошенно.