События пятилетней давности вспоминаются сквозь туман и сизую | Терешковец.
События пятилетней давности вспоминаются сквозь туман и сизую дымку. Каждый раз я прорываюсь через эту пелену, чтобы столкнуться с собой тогдашним – с моими решениями, выборами, с поступками, – и чтобы всё записать. В этом есть определённый терапевтический эффект, когда пережитое переживаешь вновь, теперь уже в последний раз, чтобы открыться новому. И вновь задаёшь себе вопрос: это я стал другим или просто изменились обстоятельства? Другими словами, это я был говно или говно меня окружало?
Ответ я до сих пор не нашёл. Не знаю. Возможно, и то, и другое одновременно. А может быть, ни одного из этого, а что-нибудь совершенно другое. Я просто иду дальше, потому что топтаться на месте становится невыносимо.
Не было меня другого и нет меня теперешнего. Я бесконечное движение в бесконечном пространстве – это всё, что можно сказать наверняка. Хотя и это говорить – тоже особо незачем.
Я слушаю Харрисона и продолжаю писать роман о том, как пять лет назад оказался во Вьетнаме, сам себе пытаюсь объяснить, что я делал тогда в Китае и зачем вообще переехал в Америку, а потом оттуда – в Беларусь. И невольно пробуешь заглянуть в будущее – окей, а что же дальше? Но если сзади всё окутано туманом и дымом, как на этом кадре, сделанном мной в 2016 году вблизи Сайгона, если можно рассмотреть хотя бы общие очертания пальм и судеб, то впереди сцену и вовсе занавесили плотными бархатными гардинами и уебали в мрак пить чай, не предупредив совершенно публику.
Всё, что есть впереди, – твои наивные планы и надежды на то, что планы эти сбудутся.
А через пять лет, может быть, ты и об этом напишешь роман.
Впрочем, разницы особой нет: дело-то вовсе не в романах.
