Я очень хорошо помню это ощущение, когда впервые подумал, что | Да, Сковорода

Я очень хорошо помню это ощущение, когда впервые подумал, что зимой наши многоэтажки — это огромные многоквартирные гробы. Была холодная зима, мне было лет тринадцать, я шел куда-то в районе МГУ. И меня пронзила, может быть, вместе с морозным ветром, эта мысль: если сейчас во всех этих домах пропадет тепло, нам же крышка? Мы остынем и умрем. Начал представлять, как мы ставим в квартире печку-буржуйку, в нашей комнате с сестрой, выводя кривую железную трубу через окно. И все равно замерзаем.

Эта мысль не оставляла меня еще долго, время от времени накатывая снова, но постепенно поутихла. Накатила снова, когда стали появляться свидетельства людей из осажденного Мариуполя: люди умирали не только из-за постоянных обстрелов, их мучил холод, голод, отсутствие воды. Не только тепло — вода тоже та вещь, без которой дом превращается в многоквартирный гроб.

Сейчас я думаю об этом снова, и снова с ужасом — потому прочел репортаж Пети Рузавина из Донецкой области, откуда все еще не уехали триста тысяч человек. И если они останутся, зимой их ждет этот вот многоквартирный кошмар: без воды, без тепла, возможно, и без света. И это если города удастся удержать, потому что Россия их просто уничтожит: как Мариуполь, как Лисичанск, как Северодонецк, как многие другие.

А текст прочтите и вы: https://zona.media/article/2022/08/15/pokrovsk