Вчера мы пересматривали «Убить Билла», и там Хаттори Ханзо гов | мария-энтропия

Вчера мы пересматривали «Убить Билла», и там Хаттори Ханзо говорит Невесте: ты американка и любишь самурайские мечи, а я японец и люблю бейсбол. После чего он кидает в нее бейсбольный мяч и она в полете разрубает его пополам.

Сегодня я читала книгу американской писательницы, которая так любит Чехова, что не только ссылается на него почти в каждой главе книги про литературное мастерство, но и посвящает ему отдельную главу — последнюю. Она пишет:

But to me the greatest mystery is this matter he keeps alluding to in his letters: the necessity of writing without judgment. Not saying, “Stealing horses is an evil.” Not to be the judge of one’s characters and their conversations but rather the unbiased observer. Surely, Chekhov didn’t live without judgment. I don’t know if anyone does, or if it is even possible except for psychotics and Zen monks who’ve trained themselves to suspend all reflection, moral and otherwise. My sense is that living without judgment is probably a bad idea. Nor, again, is any of this required of the writer. Balzac judged everyone and found nearly all of them wanting; their smallness and the ferocity of his outrage is part of the greatness of his work. But what Chekhov believed and acted on more than any writer I can think of is that judgment and prejudice were incommensurate with a certain kind of literary art. It is why, for reasons I still can’t quite explain, his work comforted me in ways that Balzac’s simply could not.

И я подумала: никогда сильно не любила Чехова, но похожее чувство утешения мне приносят рассказы Честертона. Подумала: американцы любят самурайские мечи, японцы любят бейсбол, нет пророка в своем отечестве, ну понятно. А потом подумала: да ну, причем тут бейсбол и самураи. Просто я воспитана в русской культуре, а значит, если у меня болит, я откладываю визит к доктору так долго, что, когда сил терпеть больше нет, выясняется: доктор тут уже не поможет, зовите священника