Это убийство отсылает к известной этической дилемме — уместно | Republic

Это убийство отсылает к известной этической дилемме — уместно ли уничтожить нациста, если ты сам выступаешь против всего, что он олицетворяет, в том числе и против насилия? Франкфуртер ответил на этот вопрос, но все его воспоминания о том эпизоде свидетельствуют, что решение лишить жизни другого человека далось еврейскому студенту с огромным трудом и едва не довело его до нервного срыва. Даже спустя много десятилетий было бы неправильно относиться к его поступку как к готовой инструкции о том, как бороться против диктатуры.

Однако отсутствие неопределенности не означает, что вопросы об уместности насилия как средства борьбы против насилия следует отметать или игнорировать. Наоборот — именно рефлексия над темами, которые не давали покоя Франкфуртеру в 1930-х, свидетельствует о его человечности и позволяет заключить, что, даже убив Густлоффа, он не впустил в свое сердце зло, культивируемое нацистами.

История Франкфуртера важна не только потому, что он убил нациста, но и потому, что подготовка к убийству и его совершение заставили его заглянуть внутрь себя и вывернуть душу наизнанку. Именно такие переживания — или их отсутствие — отличали нацистов и других идеологов ненависти от тех, кто решался бросить им вызов и старался остаться человеком, независимо от обстоятельств.

Василий Легейдо («Будущее») — о том, как еврейский студент решился на убийство главного нациста Швейцарии — того самого Вильгельма Густлоффа, в честь которого назвали подбитый советскими подводниками круизный лайнер.