По традиции не стал ничего писать 9 мая, потому что решил, что | Πρῶτο Τρανκοβ
По традиции не стал ничего писать 9 мая, потому что решил, что лучше помолчать.
Но на какое наблюдение набрёл.
И так видно, что праздник сильно поддерживается сверху. Но есть и естественные процессы. Молодым людям он в таком виде совсем не интересен, и не потому, что наплевать. Им не наплевать, они всё осознают и понимают. И вообще все ужасно хорошие.
Но вот, например, «Деду за победу» они уже не понимают, потому что им не 40 лет и их деды родились уже после войны, и если это спасибо не твоему деду, то какому? Чужому. Не твоему. А раз так, то и слоган этот не для тебя. Чужой.
Потом, «Бессмертный полк». Это ближе, но это про фотографии людей, которых ты не видел. Да, родственников, но у тебя нет с ними эмоциональной связи, они умерли до твоего рождения или вскоре после. Это, скорее, праздник для взрослых, для мамы с папой и бабушки с дедушкой. Напомню, их бабушки и дедушки родились в середине-конце пятидесятых, то есть даже им ближе Гагарин и Афганистан, а не война. А папы и мамы это и вовсе дети Перестройки и 90-х.
Наиболее актуален праздник именно для пап и мам, потому что они застали массовое поругание памяти о войне как раз в 90-е, тиражи паскудных бестселлеров, передачи, фильмы. А ветераны в это время были живы, и были наиболее беззащитными, растерянными стариками. Это они шли побираться, замерзали насмерть в квартирах с отключенным за неуплату отоплением, у них сгорели сбережения, накопленные за всю жизнь. Они же, впрочем, составляли и костяк тогдашних сталинистов-коммунистов, но у кого повернётся язык их судить?
Возмутительным было уже то, что у стариков отобрали право на добрую старость. Но тут стариками-то были именно ветераны, люди с заслугами, достойные повышенного уважения. А их лишили даже последнего утешения, стали топтать ботинками их прошлое. Это было бесчеловечно и вызывало обратную реакцию среди молодых, нынешних 40-летних (не всех, конечно).
Молодым сегодняшним это непонятно и странно, они не вынуждены искупать тот комплекс вины, который накопился у нас. Мы всё видели, но не могли ничем помочь, и нас это гложет, мы хотим это компенсировать. При этом, за счёт меньшей личной вовлечённости, у 20-летних гораздо правильнее восприятие историческое, то есть для 40-летних «Клён кудрявый» и «Любимый город» это песни военного времени. А для них нет, потому что эти песни написаны до или после войны. И это, логичным образом, гораздо естественнее роднит их с ветеранами, потому что для ветеранов это тоже были не военные песни.
И так не только с песнями. Избавленные от советского послевоенного дискурса, они чувствуют и понимают ту эпоху точнее нас, их восприятие ближе к восприятию тех, кто воевал. Для нас участник войны это старый человек. Мы не заметили, как их почти не осталось, для нас они как будто ещё где-то рядом, отсюда феномен «ложных ветеранов». Но для 20-летних участник войны это их ровесник, человек, которого война застала в их возрасте. И они рефлексируют её именно так, это заметно и по интернет-культуре, и по обсуждениям, и по личному общению.
У 60-летних была похожая конструкция, назовём её «за себя и за того парня». Но разница есть: «тот парень» жил рядом и был ещё не на пенсии, это была идея ТОГО ПАРНЯ. Ты мог её примеривать, донашивать, как папино пальто, но героями эпохи были те, кто совершили подвиг, и тебе подобного не светит (значит, можно и не стараться). Павич, кстати, то же писал о Югославии, тоже живые герои не оставили опоздавшим мест в президиуме. В СССР комсомол предлагал БАМ и стройки комбинатов, обещая взамен героизировать не хуже. Но все знали разницу между героизацией и героизмом.
(СМ. ПРОДОЛЖЕНИЕ)
