2020-01-08 22:08:27
Образ России XIX века в массовом сознании примерно таков: балы, усадьбы, лихие гусары, бедные разночинцы, жадно спорящие о больших вопросах, игра в винт, изящные дилижансы ну и так далее, все в таком духе. И Россию мы видим непременно сверху: глазами барина, ругающего извозчика, глазами интеллигента, все помыслы которого о Народе. Люди же простого сословия — тот самый народ, обыкновенно представлены в роли pedestrians (простите такое заимствование из игровой индустрии), наряду с изображениями природы они в картине не более чем декорация, не более чем приём для раскрытия характера.
«Воспоминания пропащего человека» в этой связи книга весьма любопытная: перед нами, что называется, человеческий документ, надо думать, отличающийся подлинностью; авторства (и геройства — ввожу это слово в иную смысловую плоскость) Николая Ивановича Свешникова — человека как раз таки того самого (легитимизирую этим оборотом повтор) простого сословия, но непростой судьбы — книгопродавца, авантюриста и пьяницы — так что, мы имеем дело не с искусственным развитием вымышленного персонажа, с его, так сказать, взлетами и падениями, а также полученными вследствие этого переломами, но с жизнью настоящего человека, некогда ходившего по тем же улицам, что и мы: вот маленький Коля — мягкий и покладистый наивный мальчик, хвастающийся тем, что выучил за неделю первую строчку азбуки — шесть букв, любящий свою тетушку и сестру, и вот он же спустя тридцать страниц — мошенник и забулдыга, пропивающий всё честным и нечестным трудом нажитóе (второе, конечно, преобладает). Но несмотря на свершаемые им подлости, к нему скорее возникает жалость, нежели неприязнь, все таки за ним чувствуется добрая, сострадательная душа. Неспроста видать, товарищи Свешникова, сами неоднократно становившиеся его жертвами, прощали ему грехи разных жанров — чуяли значит, что не со зла он так с ними обходится, но от слабоволия своего — благоприятной почвы для взрастания низких поступков, а ведь оно, пожалуй, никогда не рассматривается как большой порок, слабоволие вообще не мыслится как нечто большое, а меж тем, кажется, больше всего будничного зла происходит от этого. Слабоволие рождает нетребовательность к себе — в сущности так быстро, что есть даже сомнение, рождает ли, не изначально ли они существуют в синонимическом родстве. Нетребовательность к себе, расхлябанность непременно ведёт к мелкому «все дозволено», не прямому и смелому, но обнаруживающимся при случае, когда скрыто от прочих глаз, а потому более омерзительному и коварному. Ладно, ладно, продолжать этого я не стану, а то так недалёко дойти и до графа Толстого в своём морализаторстве, но есть над чем подумать в этот вечер. Со стольким это имеет связь, кажется: тут можно и про философию ответственности Бахтина вспомнить, и про подрыв иерархии в постмодернизме, и про идеи, изложенные в «Романе с кокаином».
Книга подверглась редактуре со стороны профессиональных литераторов, видно, не подозревавших об особого рода обаянии кустарных выражений, кои наличествовали в речи полуобразованных горожан, хотя кое-что и осталось, например, такое: «работал на бирже самые тяжелые работы» или, что мне приглянулось — «не было ни одного безусловно трезвого человека», что в общем-то даже отдаёт стилем. Тут будет к месту сказать, что (а вот здесь-то повторы совсем не легитимны) подобные выражения собирал и составил из них целую книгу, о коей я как-то уже писал, Евгений Платонович Иванов — почитать его можно вполне, и с удовольствием, и с ощущением пользы.
«На четвертый день у меня осталось денег только двадцать две копейки, и с этими деньгами я решился из Москвы пробраться в Одессу...» — вот это, обыкновенное для крестьян дело — пойти незнамо куда за тридевять земель, фактически без средств, останавливаясь у незнакомых людей (это ведь надо чувствовать, что кругом — Россия и люди русские, а значит не чужие друг другу, и подсобят чем смогут, не пропадёшь) — это меня всегда поражало, столько, кажется, в этом свободы!
3.0K viewsedited 19:08
П
