О мемах мельком поговорили, можно и про музыку. Точнее, про её | Постмузыка
О мемах мельком поговорили, можно и про музыку. Точнее, про её флагманский иллюстрированный Ноев Ковчег для лелеющих свой микрокосм.
Кристина Сарханянц напоминает, что этим летом исполняется 40 лет журналу The Wire, вечному информатору в мире звуковых материй, благополучно пережившему как минимум одну радикальную стилистическую метаморфозу и копавшему всегда скорее вглубь, чем вширь. К 2022 году он, кажется, предсказуемо закопался, но путь его был торный и добротный, поэтому о признаках заката молчок, только уважуха.
Тем более, закат этот всеобщий. Финал зимы, конечно, ощущался как хлопок, и я даже начал обвинять себя в предшествовавшей этому многолетней пелене наивности: тошнить от музыки как таковой должно было начать ещё задолго; никаким слуховым (а тем более духовным) убежищем она не служит, музыка всегда сосуществовала с этим адом конца, была отчасти прикрытием от него, отчасти саундтреком к нему разной степени беспокойства. Но, задумавшись, понял, что, во-первых, от музыки как дисциплины социальной гонки меня тошнит и так давно, во-вторых, здесь нет никакого противоречия: одно дело знать о циклоне, другое дело быть в его центре. А третье — и вовсе оказаться погребённым под сенью ожидаемого, но необъявленного цунами.
Идея трёхмерности мира, возможно, похоронила интенцию что-то создавать: зачем, если можно отдаться созерцанию (в версии Изнанки: вуайеристскому видеонаблюдению) мира уже познанного? Идея же размытого во времени конца света похоронила возможность назначить панихиду на определённый час. В модели такого нового, но всегда того же мира мечта прочитать архивы The Wire от начала до конца во мне всё ещё жива, и это ни в коем случае не означает, что я до её реализации доберусь. Просто несбывшаяся цель будет зудеть внутри определённым образом мыслей, настраивая на нужный лад.
В этом смысле нехитрой функции услады человека достаточно любопытного, но недостаточно креативного сорок лет The Wire прошли (по крайней мере, для меня) недаром: дай бог я прочёл десяток-другой интервью, пятак мелкошрифтных рецензий да пару дюжин выпусков Невидимой шарманки, но этот образ расположения печатного (а теперь и электронного) пространства в определённом порядке всегда со мной.
Что за образ такой? Есть издания, по архивам которых ходишь ради печатной версии 24-hour party people, то есть ради исповедей писак, тошнивших поочерёдно желчью и радугой. К иным в гости ходишь за (прото-)мемами и интертейментом в разрезе, к которому приучили так называемые традиционные медиа. А на The Wire лучших, да под настроение и нынешних годов взираешь как на современного (ну, по меркам последнего полувека) дизайна библиотеку, как на шанс раз в месяц позвонить по межгороду, а то и по международной линии с почты (только без ворчливых тётенек в окошке). В общем, это тот шарм, которого может быть и должно быть в меру. Ровно чтобы скоротать время, просиживаемое человечеством штанами на ядерной кнопке, и попытаться жить с сопутствующими опасениями да угрызениями под максимально осознанные для столь дышащего на ладан мира звуки.
(И звуки сии будут вечными, и лица с обложек останутся. Жаль лишь, быстрее чем батарейки в этой матрице сменят нас.)
