ОБРАЗ ТРАКТОРА В “ИЧЧИ” Во время просмотра нового фильма Ко | pavle
ОБРАЗ ТРАКТОРА В “ИЧЧИ”
Во время просмотра нового фильма Костаса Марсан “Иччи” — сложного, медиативного, запутанного хоррора, исследующего мрачную эстетику якутского фольклора — мне не давала покоя странная, несколько перверсивная фиксация режиссера на образе трактора. За полуторачасовой фильм, в котором якутский режиссер, используя скудные финансовые ресурсы и солидных размеров режиссерский талант, чтобы как следует покопаться в недрах якутского мифотворчества, шесть или семь раз берет и попросту фиксирует кадр на синем тракторе. Параллельно с тем, как в многослойной истории сталкиваются мир “традиции” и мир “современный”, пока в одном тесноватом нарративе переплетаются высший, средний и низшие миры из якутского эпоса “олонхо”, Костас Марсан находит время, чтобы просто на протяжении пары десятков секунд полюбоваться достижением белорусского сельскохозяйственного автопрома. Синего цвета.
Коли, так уж получилось, что “Иччи” практически хором провозгласили высокохудожественным творением (с чем я согласен, но только отчасти), выбравшемся из своеобразного якутского кинематографического гетто, к которому западный зритель начал относиться со странным высоколобым пренебрежительным восхищением, а-ля: “смотрите, эти узкожопые умеют камеру держать и истории снимать, давайте им похлопаем” — было бы непростительным упущением взять и просто смириться с тем, что режиссер просто прется от тракторов, а не пытается нам что-то этим сказать.
“Иччи” — это фильм, обреченный страдать от ориенталисткого отношения, и трактовок, вылетевших из утробы настоявшегося западного высокомерия по отношению к культурным братьям нашим меньшим. Собственно, если посмотреть на то, как сейчас реагируют на практически любой успех якутского кинематографа, можно воочию пронаблюдать то, о чем я говорю — западный зритель заметно устал от привычных декораций и сюжетов и затребовал чего-то нового, коим выступил внезапно (хотя он живет и локально процветает) якутский кинематограф. Восточные традиции, суеверия и культура — тем более малоизвестная якутская — крайне привлекательны и интересны своей незатертостью и уникальностью.
Синий трактор. Синий белорусский трактор. Трактор, выпущенный с конвейера как бы западной фабрики, заточенной на массовое производство унифицированных и утилитарных машин для разъебывания земель для засеивания/застраивания т.е для еще одного процесса унификации и уравнения — являет собой образ ЗАПАДНОГО врага. Герои “Иччи” живут, страдают, борются с нечистыми силами, находясь на территории, центром которой является белорусский синий трактор, как символ скоропостижного умерщвления всего живого и самобытного.
Костас Марсан из раза в раз фиксирует внимание зрителя на синем тракторе как бы говоря тому, что настоящий враг — это не нечто потустороннее, не злой дух из низшего мира, не что-то непознаваемое, а вполне понятное и приземленное. Главный враг — это синий трактор и следующая за ним страшная сила, несущая смерть всему живому. Сила мануфактуры. Сила усреднения. Ужас капиталистической рекуперации, выбравшей безобидный образ устаревшей белорусской синей машины.
Не ведись на эту иллюзию, всяк сюда входящий. Дьявол в мелочах.
А вы что думали? Все это просто так? Нет, Костас Марсан большой художник и он в шутки не играет.
