Друзья, всем привет. Когда 22 мая, мы создали этот канал, я б | Параграф 22.2
Друзья, всем привет.
Когда 22 мая, мы создали этот канал, я была очень воодушевлена. 12 мая у меня было собеседование по убежищу, это важный этап. Хотелось помочь всем и поддержать, мне такой поддержки на первых этапах не хватало. Хотелось уберечь людей с похожим опытом от своего ужасного и очень травматичного опыта слепого котёнка. Я проходила первые месяцы в гордом одиночестве с миллионом ошибок.
Потом я познакомилась с Алексеем, он меня проконсультировал, открыл глаза на многие вопросы и нам пришла идея сделать этот канал. Потому что информация - то, чего не хватает в политическом убежище. Информации и чужого личного опыта. Это называется «равные консультанты», метод доказал высокую эффективность среди людей с онкологией и алкоголизмом (анонимные алкоголики). Людям очень помогает понимать, что они не одни проходят жесть. Что есть люди, которые их понимают и чувствуют то же самое. Вынужденная эмиграция – это серьёзное потрясение и поддержка внешняя очень нужна, в том числе и информационная.
Мне очень помогли разговоры с другими политическими беженцами, у которых уже есть статус несколько лет, мы говорили часами просто о жизни, о своём опыте, делились мыслями и переживаниями, меня это очень поддержало. Мы, конечно же, не говорили 24/7 про законы и параграфы. Мы живые люди. Я решила, что мой опыт поможет тем, кто планирует такой же нелегкий путь. Я делюсь им в своём ироничном стиле, по-другому, я не умею и не хочу.
Когда мы начинали делать этот канал, закон только принимался, я думала, что мои мучения (а полит убежище, это мучение) закончатся. Потом выяснилось, что параграф работает только для тех, кто находится за пределами Германии. То есть я, человек, которая создала канал «Параграф 22.2» к этому параграфу никакого отношения не имеет. Ирония судьбы.
Я, конечно же, очень расстроилась, прорыдала несколько дней, но shit happens. Как поёт Верка Сердючка:«Если нам скажут: «Ваш поезд ушёл», мы ответим просто, что подождём другой. И чтоб на перроне скучать не пришлось, мы накроем стол и выпьем за любовь».
Это прямо мой гимн теперь. За любовь я пью воду из-под крана.
Извините, но меня убивает токсичность этого канала в комментариях. Кровь из глаз. Я уже со своим психотерапевтом это обсуждала. Ты чувствуешь себя постоянно виноватым и обязанным. Это просто телеграм-канал. Мы никому ничего не должны.
И хотя я раз 10 писала, что в этом канале НЕТ консультаций в комментариях, люди почему-то их требуют. Консультаций нет, потому что я не имею права никого консультировать, я не юрист. И я так же прошу не консультировать других в комментариях. Это непроверенные данные, за которые никто не несёт ответственность. Вы не знаете, что за человек вас консультирует. Я уже удаляла «правозащитников», которые всех путают и явно некомпетентны. Удаляла, чтобы защитить подписчиков этого канала. Я вчера уже перешла в режим какого-то ночного онлайн-юриста-психолога.
Мне странно об этом писать, ведь взрослые люди знают это и без меня. Но, пожалуйста, давайте уважать друг друга. Сейчас столько мрака вокруг, давайте не умножать его. И так дышать нечем.
Мне помогает Солидарус, правда. Не во всем, конечно, но это нормально и ребята не должны мне помогать со всеми моими вопросами, которые у меня возникает 289 тыщ за день. Я не кидалась на них с кулаками, когда стало понятно, что 22.2 это не про меня. Здесь опять слушаем Сердючку.
Я сама была волонтером на ЧС (наводнение в Крымске) и знаю, что это такое. Ты помогаешь и люди начинают требовать помощь, ты обязан помогать, ты практически государство. Если ты чего-то не можешь, то ты враг и мудак. Это большая ловушка. Но так работает человеческая природа. На меня постращавшие с ножом кидались, почему я не давала им раскладушку, которых у меня уже физически не было.
Вам не отвечают на письма. Вам показать и посчитать все письма без ответа, когда я искала адвоката? Вам показать, сколько за эти пять месяцев я отправила писем в СМИ? 42 письма с открытым письмом Олафу Шольцу, ответов, угадайте сколько? Правильно, ноль. Я писала конкретным журналистам, ответили трое. Результат – ноль.
