Спросила вчера у врачини о прививке против двух самых распрост | Beshley
Спросила вчера у врачини о прививке против двух самых распространённых вирусов папилломы человека, которые вызывают у женщин рак шейки матки. Мне об этой вакцине талдычила долгое время докторка в далёкой Москве. Я тогда была женщиной 25 лет, вакцина была дорогая, а денег у меня было — на комнату в съёмной квартире, такси в ночи, да сигареты из «Азбуки вкуса». Короче, в 25 лет перспектива рака меня не сильно страшила, а жить хотелось как в рассказах про вечно курящих и вечно куда-то спешащих на такси журналистов.
Теперь мне 33 года. Христос к этому возрасту уже сделал всё, чтобы стать суперзвездой. Гоголь — опубликовал «Мертвые души». Булгаков — написал «Роковые яйца». Почти все получили премию «Редколлегия». Я задумалась о шейке матки.
— Так и что? Поздно делать эту вакцину? Мне российская пани докторка говорила, что только до 27 лет, — объяснила я чешской врачине.
— Мы сейчас придерживаемся такого мнения, что можно до сорока, но молодым женщинам рекомендуем пораньше, потому что у них активная жизнь, — ответила чешская пани докторка. — А вам, наверное, не надо. У вас уже муж.
— Но матка-то у меня осталась, — напомнила я.
— Ну, давайте анализы сделаем.
«У меня уже муж! — думала я потом на рецепции, путаясь в больничных анкетах. — Что это значит? Возраст дожития?»
Стало вдруг жалко запутанной прошлой жизни, странных поступков, тяжелых чувств, всех этих выкуренных сигарет и растворившихся в огнях довоенной Москвы машин. Прага — такая маленькая, что даже если очень торопишься — всегда придёшь вовремя. Да и некуда больше бежать:
— Вы вообще сколько собираетесь жить? — спросил меня как-то начальник управляющей компании, которую я замучила просьбами о починке дверного звонка.
— Не знаю, — растерялась я и неуверенно спросила его (или кого-то более ответственного): — Долго?
— Ну раз долго, то зачем вам дверной звонок в этом месяце!
Так я и прожила без дверного звонка года три. А теперь у меня уже муж. Надо узнать, в каком возрасте бабушка Аня, дожившая до того, что саму себя стала называть праведницей, — начала откладывать на поминки.
— Мне сегодня в больнице сказали, что у меня неинтересная жизнь, — пожаловалась я вечером, вынимая из холодильника безотрадный лимонный пирог. К приезду мужа я расстаралась и произвела на свет чизкейк — из почему-то солёного сыра. Муж ел.
— Да? — откликнулся супруг. — А я нам билеты на поезд купил, до твоих родственников под Бременом. С четырьмя пересадками!
— Господи, — говорю, — где ты видел людей, которые вовремя сядут на поезд четыре раза подряд?
Он посмеялся, зачерпнул холодного солёного желе и, проглотив огромный кусок не моргнув даже бровью, предположил, что если такие люди и существуют, то у них, должно быть, чрезвычайно неинтересная жизнь.
