Охуенный был год.   Охуительный.   Я как в прошлом феврале оху | Beshley

Охуенный был год.
 
Охуительный.
 
Я как в прошлом феврале охуела, так весь год из этого охуевания и не выходила.
 
Помню, сижу на работе, смотрю видео, как пассажиры закрытого на карантин круизного лайнера Dimond Princes лежат в уютных каютах, едят креветки на гриле и жалуются, что целыми днями приходится смотреть телек, и думаю: «Вот бы я этим вирусом заболела». Потом умер один пассажир. Потом другой.
 
Когда умер седьмой, Чехию закрыли на карантин. В самой Чехии на тот момент от коронавируса не умер никто, но мы потом наверстали – почти 12 тысяч смертей от Covid-19 на сегодняшний день.
 
Прошлый Новый год я встретила на крыше Танцующего дома — двух цилиндрических башен, прижавшихся друг к другу, как тогда мне казалось, в нескончаемом объятии, и которые сейчас — такой у меня теперь взгляд — жмутся друг к другу в ужасе пандемии. Четыре смены блюд, шампанское. Я даже съела ничего не подозревающий десерт, и, ничего не предвкушая, смотрела на фейерверки в стихнувшем небе. Это был первый год, когда я не загадывала желаний: бумажку, в которой я написала свои ожидания, несколько недель назад нашла домработница — под перечеркнутой записью с требованием новых успехов, сценариев, книг, переводов — была полная отчаяния просьба:
 
«Пусть в этом году я хоть что-то узнаю о себе».
 
Год был щедр на подарки.
 
Запертая на карантин и самоизоляцию, ограниченная в перемещениях, перелетах и отпусках, я провела с собой столько времени, что к ноябрю с тоской смотрела на проезжающие трамваи: вот бы один избавил меня от этого отягчающего соседства. Душа хотела полета любой ценой.

У меня не было депрессии и антидепрессантов, орущих детей и нарушающих онлайн-пространство котов. Рядом не завалялся ни один диванный тиран, а доставка еды доставляла мне столько радости, сколько могла.

Я научилась переворачивать котлеты на сковородке с помощью Python и почти перестала есть мясо в реальности. Я занималась фейсфитнесом, чтобы вы не увидели моих морщин, но так и не смогла накачать ягодицы, чтобы вы их заметили. Я учила свой третий — четвертый с учетом Python — чешский — язык, но под конец года у меня не осталось никаких слов.

Я устала.

И это главное мое достижение.

Я устала так сильно, чтобы все бросить: писать книгу, разглаживать лоб, вести социальные сети, правильно питаться, заниматься спортом, заботиться о проблемах моих родителей. Иными словами — стремиться к смерти хорошего человека.

Вчера утром, 31 декабря, я купила пять королевский креветок для гриля, которого у меня нет, и сказала незнакомому человеку, что мне негде провести Новый год, потому что мои друзья заболели COVID-19.

Так я оказалась в городе Млада Болеслава среди сотрудников автомобильного концерна, и в двенадцать часов ночи прослушала гимны Словакии, Чехии, Польши, Беларуси, России.

— Станичек, до нового года осталось 56 секунд, — обратилась к словаку Станиславу чешка Миша. В доме у Станислава мы отмечали присутствие праздника.

Станичек, который только что показывал собравшимся стадо коров, снятое с квадрокоптера, растеряно оглянулся:
— Вы ведь не ждете, что я сейчас сломя голову побегу за шампанским, чтобы открыть бутылку до Нового года?
— Нет, — сказали мы хором.
— Это очень хорошо, — улыбнулся Станичек. — Потому что, мне кажется, что минута до нового года — точно такая же, как и минута после. Я совсем не чувствую разницы.

В новом году я хочу быть как Станичек.