Концерты в Москве, Питере, Перми, Новосибирске, Петрозаводске, | Ольга Арефьева

Концерты в Москве, Питере, Перми, Новосибирске, Петрозаводске, Казани.
Нет, я не делаю вида, что у меня всё хорошо. Мне неспокойно, я ежедневно залечиваю всё новые раны, заново и заново пытаясь понять, как жить.
Когда у меня всё хорошо, я как раз не разлениваюсь, а только больше и увлеченнее работаю над всё более тонкими и прекрасными вещами.
Но когда плохо? Я делаю то же, только преодолевая боль и залечивая дыры в себе.
Моя работа вообще непростая, но очень благодарная. Всю жизнь я тренирую в себе слушание и распознавание нюансов, делающих красоту красотой. Они делают людей и материальные творения менее смертными и даже в какой-то степени бессмертными – за счет почти неопределимого самого главного аспекта.
И это, конечно, не та работа, которая может нормально происходить под аккомпанемент пушек и ужасных вестей со всех сторон. Но бросить свое дело? А кто, если не я? Мою работу не сделает никто другой. Свою – сделает, мою – только я.
Я умею делать крутейшие вещи, и как раз сейчас нахожусь в лучшей форме. Так совпало. Не в пустом, голодном до смыслов и информации детстве, не в тяжелом одиноком выживании юности, не в мучительном становлении молодости, а сейчас. Притом, мое время ограничено. А количество, широта горизонтов и сила зова того, что я – и только я – могу сделать, вызывает оторопь.
Друзья уезжают пачками, пустота пожирает мир, здравый смысл внезапно сказал «до свидания» множеству людей. А кто стремится сохранять разум среди рушащихся основ – выглядит идиотом, его зовут трусом, предателем и ищут в нем признаки принадлежности к тем или противоположным врагам.
А я в это время зачем-то вожусь с картинками и песнями. Потому что: а вдруг другого времени не будет, и я не успею?
Может быть, мои произведения – то, что переживет и меня, и войны, и времена, а может нет, кто знает. Я всё равно над ними тружусь и с ними вожусь. И не умею ничего, кроме того, что умею. А это очень много разных вещей, только все – вокруг одного главного.
Я делаю свою не всем видимую работу всё лучше. Хотя, как писала выше, чувствую, мое время ограничено, по физическим причинам голос и тело не будут такими еще долго. Потому я должна петь здесь и сейчас.
Меня осуждают. Но меня и благодарят люди, для которых тоже важен маячок сверхземного, который всю жизнь дает мне силы и направление несмотря ни на что. Я транслирую, расшифровываю и делаю слышимым его зов – такова моя земная работа.
Наша жизнь ограничена по времени и загромождена множеством опасностей и трудностей. Но смысл игры мне видится не в их преодолении, а в чем-то другом. Не в том, чтобы, образно говоря, содержать и украшать верблюда (свое тело, жизнеобеспечение и быт), а в том, чтобы на нем пересечь великую пустыню. Тело и быт – это транспорт и его обслуживание. Но есть то, для чего они должны служить – дорога к цели. Далекой и не совсем простой и понятной цели, а может, их последовательности, веера или дерева. Но она зовет меня и многих вокруг.
Двигаться вперед – это не ехать, это расти и преображаться всеми своими частями и клетками, видимыми и невидимыми.
Каждый решает сам для себя, важен ли ему этот процесс, или он выдуман. Благо, спекулянтов и профанаторов пруд пруди, далеко искать не надо.
Для кого-то путь – сказки, куда слаще сиюминутное упоение ненавистью, алчностью, играми в доминирование и разделением на своих и чужих.
А кто-то просто не видит и не слышит, пассивно поддается на то, что ему скажут и на кого укажут. Всё это печально, и простого быстрого рецепта выхода из этого круга не знаю. Увы, я не бог, чтобы щелкнуть перстами правой длани и всем сделать хорошо. Не вижу способа кроме пути трудного и долгого – внутренней работы всех сразу и каждого по отдельности над собой.
Кто этой работой занимается – часто выглядит дураком. Или странным человеком: одновременно трудоголиком и лентяем, трусом и бесстрашным, самым бессмысленным и предельно осмысленным человеком.
Я могу только хорошо петь и писать песни. И учиться каждый день тому, что мне поможет делать это еще лучше.