Я конечно уже свыклась с довольно унизительной ролью некоторой | Пришла и говорю

Я конечно уже свыклась с довольно унизительной ролью некоторой Кассандры. (Хотя именно сейчас наш кассандровский рейтинг несколько повысился: ясно все таки, что мы -- кликуши, доколисты и руко(не)податчики – во многом оказались правы).
Но. Все таки хочу отметить. Вот все что сегодня пишут про Прилепина -- я говорила еще когда с ним принято было носиться. Были, конечно, выдающиеся исключения, но в основном…. Когда, под рукоплескание интеллигенции, ему вручали «Большую книгу» за «Обитель» были по-моему только мы с Глебом Моревым -- кто был вслух против. И по-моему только я -- кто потом написал статью, осуждающую этот выбор. Может кого то забыла (тогда извините) но сам Прилепин тогда написал по поводу своего лауреатства тест, что мол все в восторге «лишь эта Наринская воет одинокой чайкой».
Здесь, кстати, две темы – премию, я уверена, не надо давать даже если б «Обитель» была хорошей книгой. Гуманитарные премии – они никогда не только про искусство. Соответственно, премию дали человеку уже тогда, написавшему «письмо Сталину» и вообще в к 14му году (а именно в том году ему символичненько и дали) во многом себя показавшему.
Но – «Обитель» именно что беллетристически гладкая, но совершенно неглубокая (хоть и претенциозная) и ,что важно, насквозь пропитанная запахом этих самых стоптанных берцев, которых все так сегодня испугались. Весь этот дешевый мачизм, весь этот беспомощный литературный косплей Льва Толстого, все это пыженье сказать самое-самое важное про Россию. И я помню как прям хорошие люди упрекали меня, что я не понимаю нашего большого писателя.
И нет, я не говорю, что личность обязательно отражена в искусстве и даже что по «предыдущим» текстам можно понять до чего их автор дойдет. По «Облаку в штанах», наверное, нельзя было предположить поэму «Владимир Ильич Ленин». Но по писаниям даже ранним этого вашего (ну ok, еще недавно вашего) Захара-Евгения сегодняшнее «Наша национальная идеология - война. И единственная задача наша, нашей власти, это объяснить и довести всему российскому народу этот героический образ нашего будущего. Нашего будущего - где мы не выбираем творожок в магазине «Вкусвил» когда наши солдаты погибают в стоптанных берцах, а все надеваем эти самые берцы” (все он, он писал, ну разве что Петр Толстой чуть чуть помог) предполагалось на раз два.
Мы живем во время, когда слова «я же говорила» не доставляют произносящему их никакого удовольствия.
Но я же говорила