Текст года Michael Schulmann 16 ч. · По поводу милфы и Екате | НЕШУЛЬМАН

Текст года

Michael Schulmann
16 ч. ·
По поводу милфы и Екатерины Шульман что нужно понимать.
Как настоящий хищник, Оксимирон питается не зеленой травой т.н. "реальности", а свежим мясом тех, кто воспринимал эту реальность. ("Аппроприация", о которой он поет, оно про это)
Так же делал Пелевин, но Окси пошел дальше.
Пелевин берет готовые сгустки бессознательно-общественной, или медийной реальности, из соцсетей. Использует соцсети как китовый ус на аутсорсинге, который за него прочесывает реальность, и дальше имеет дело с продуктами этой первичной обработки.
Окси пошел дальше чем? он не устраивает дальше никаких опытов алхимии и рефлексии - он берет эти нейроны, куда бьется человеческая-общественная мысль, эти мемы, и дальше слепляет эти "точки сборки" общественного интереса, эти "вехи", как кубики Лего, исходя из их неизменности, или ставя на их цельность.
Каждый из кубиков еще не утратил цвета, аромата и смысла тех наборов, из которых их выдернул автор-начетчик - и автор это учитывает, когда отказывается с ними разбираться по-старинке, поштучно, как делали в сборнике "Смена вех". Зачем сменять? все кубики в гости к нам. Как дышит многоголосая блогосфера, вместе с Геннадием Айги шапки из фольги т.д.т.п., так и есть, пусть никто не уйдет обиженным. Репер идет по своим "нуждам сочинительства", как Терминатор по человеческим черепам, после всеобщего апокалипсиса приятно выбеленным, они приятно похрустывают под хромированной пяткой. Верещагинский "Апофеоз войны" это не финал, это полустанок к "Диптиху Мэрилин" Уорхола.
То есть, Оксимирон устраивает "сближение далековатых понятий", как говорил Ломоносов, изобретатель смальты.
Каждый из этих кубиков-мемов, "понятий", сложнокомпонентный, хотя кажется монолитным, кажется "словом". Разница не особо заметна. Тут придется разъяснить. Это примерно как с восприятием звездного неба. Все звезды звезды. Но некоторые яснее, некоторые туманнее. Ясные это звезды, туманные это галактики. По мере вооруженности глаза их все больше, при неизменности словарного запаса Млечного Пути. Орбитальный телескоп видит уже только туманности, ровно и страшно заполняющие небосклон между парой фонарей ближних звезд. Но для бытового, земного глаза каждое сложное явление, эта галактика смыслов, сводится к световой точке. Просто потому что так нам проще. Для ориентации нам достаточно допущения, что все это звезды.
Оксимирон своим альбомом, как настоящий гангста, призывает не верить фейк-ньюз, увидеть эти допущения, которые придуманы власть имущими, чтобы ничего не имущих оболванить ("Юность это возмездие", якобы говорил об этом Ибсен), взорвать эти псевдозвезды, чтобы из них высыпались миллиард звезд, в них, в эту кубышку, запиханные. В сталкивании лбами разноуровневых элементов, чтобы те выдавали, от сшибки, нейтрино нового смысла - в этом творческий метод Оксимирона. "Красота и уродство" - это такой ЦЕРН по расшибанию явлений, спекшихся в мем, кажущимися элементарными, друг об друга.
"Екатерина Шульман" в этом психическом реакторе, что очевидно, не имеет ничего общего с человеком, личностью и даже с медийным образом как таковым - "ЕШ" песни "Агент" это сложившаяся рецепция медийного образа Екатерины. Он окутан некоторой надеждой, проткан нитями некоторой желательности, ожидательности - ЕШ это Та, Которая не только Учит, как в Гиперионе Симмонса, но и Которая Наткет своим речевым ткачеством некоторую фату моргану, мару, арматуру рациональности, и в этой клетке уже можно передохнуть, в рваном ядовитом тумане той реальности, которая совсем потеряла берега, цвет, стыд.