Современные войны – это, во многом, войны информационные. Рань | Наталия Таньшина
Современные войны – это, во многом, войны информационные. Раньше было как: кто владеет информацией, тот владеет миром. Сейчас иначе: кто создает нужное информационное поле, тот рассчитывает на переформатирование реальности.
Украинцы делают ставку именно на пропагандистские успехи. Они хорошо подготовились, знают все про постмодернизм, симулякры. Об этом много говорит Арестович, отмечая, что средний украинец – это идеальная жертва информационной войны. Говорит о коллективной цифровой личности, масштабной невротизации и кибервойсках.
Причем все это применимо не только к Украине. И возникло вовсе не сейчас, кардинально изменилась лишь скорость распространения информации и масштаб охвата аудитории.
Например, Англию в эпоху Реставрации Стюартов охватила самая настоящая антикатолическая истерия, спровоцированная т. н. «папистским заговором», от начала и до конца сфабрикованным. Но в который поверили абсолютно все. Включая и придумщиков.
Вот и украинская пропаганда работает проверенными геббельсовскими методами. А министр пропаганды нацистского Рейха как говорил: «Радио – это второе средство воздействия против самолетов». И еще ему приписывают фразу о том, что чем абсурднее ложь, тем охотнее в нее верят. Тут не важно, Геббельс это сказал или Гитлер о «евреях-марксистах». Современные украинские наследники Геббельса и Гитлера это знают. Тот же Арестович грамотно заявляет, что негативная информация распространяется в пять-семь раз быстрее, чем позитивная. И это знает любой пиарщик: хорошая история – негативная история, именно она будет продаваться. Если такой информацией будет активно заполняться инфопространство, человек будет находиться в информационном пузыре, а созданная картинка будет не просто влиять на реальность, а пересоздавать ее.
Вот на это и направлены усилия украинской пропаганды. На создание информационного пузыря. Симулякра. Когда образ подменяет реальность, становится первичным.
Бодрийяр, классик постмодернизма, в свое время заметил, что никто из зрителей новостей не может лично проверить, идет ли на самом деле война. Все обсуждают то, что показывают по телевизору, а не то, что происходит на самом деле.
Наполеон, мастер политической пропаганды, даже свои поражения умел превращать победы. Например, известие о гибели Великой армии в далекой России вызвало во Франции всеобщее потрясение. Но поскольку в неудаче Наполеона обвинили климат и вшей, она серьезно не поколебала доверие к императору. Например, парижская биржа не дрогнула, а, по словам современника событий, француза барона Марбо, «большинство французской нации… приученное считать императора непогрешимым и не имевшее ни малейшего представления о том, что действительно случилось, видело только славу, которую принесло нашему оружию взятие Москвы».
И даже спустя почти шестьдесят лет французские солдаты, участники франко-прусской войны, в самом ее начале, жили во власти мифа о былом величии Франции. У Эмиля Золя в романе «Разгром» один солдат размышляет: «Австрийцев мы поколотили под Кастильоне, под Маренго, под Аустерлицем, под Ваграмом! Пруссаков мы поколотили под Эйлау, под Иеной, под Лютценом! Русских мы поколотили под Фридландом, под Смоленском, под Москвой! Испанцев, англичан мы колотили всюду! Весь земной шар мы поколотили сверху донизу, вдоль и поперек!.. И чтоб теперь поколотили нас? Как так? Разве мир изменился?»
А мир-то, между тем, изменился. И французов ожидал не Аустерлиц, а Седан, напомнивший им снова о Березине. И мыльный пузырь пропаганды сдулся…
Вот так и нынешние украинские геббельсы-арестовичи все это прекрасно понимают. Сознательно делают ставку исключительно на умело приготовленную смесь правды и лжи.
Но после рассказов о вшах и генерале Морозе в Париж вошли русские, а после геройских рассказов солдата Наполеона III в Париж вступили пруссаки.
Вот и сейчас у геббельсов-арестовичей время геройских побед. Потом придет генерал Мороз.
А потом — русские.
