II: но до сахара и гречки, впрочем, еще не дошло. таксист злит | namtataram
II: но до сахара и гречки, впрочем, еще не дошло. таксист злится, что яндекс не поднимает цены, а тормозные колодки подорожали втрое (на самом деле, они подорожали почти в пять раз, но второе подорожание случилось, когда таксист шел от кассового терминала на склад, так что ему отпустили по старой цене). хозяин кофейни, в которую я заходил по несколько раз в день, подумывал открыть еще одно заведение, но кофе в закупке вырос, нужно поднимать цены на напитки, что будет с продажами непонятно, так что он решил пока повременить. парикмахер, который меня стриг, рассказал, что россия это страна возможностей, и он за три года купил две квартиры в ипотеку, так что ему вся эта инфляция только на руку.
при этом, если любого из них спросить, никто не хочет никакой войны, но ведь ее же и нет. ну да, что-то там где-то далеко происходит, это, наверное, плохо, но колодки, сука, представь, пробил по 3600, а пока шел на склад, они уже 5900, но, слава богу, по 3600 отдали.
раньше мне всегда казалось, что немцы лукавят, когда говорят, что те, кто в тылу, ничего о зверствах не знали, но теперь я в этом не так уж уверен. не знать довольно просто и приятно. и если пропаганда хорошо работает, то у тебя и мысли не возникает, что что-то идет не так, особенно когда почти все твои силы направлены на собственное выживание, а для россии это обычная сейчас история.
это как оказаться в эпицентре землетрясения. основные разрушения почти всегда не прямо там, а на некотором отдалении.
это может показаться равнодушием или малодушием, но мне кажется, если бы каждого из нас интересовали только тормозные колодки или закупочная цена на кофе, то и не было бы никаких войн. война это язык идеалистов. это плохой и быстрый способ решения воображаемых проблем.
одна женщина, узнав, что я в городе и живу в отеле, пригласила меня пожить у нее, потому что у нее все отлично, внуки, дети, а еще у нее пустой дом из шести комнат. я отказался, потому что позвонил ей по процедурному вопросу, который был должен занять тридцать секунд, а разговор наш к этому моменту приближался к получасу, но все равно спасибо.
но больше всего меня поразила беженка из украины, которую я встретил в стамбуле.
в стамбуле два аэропорта, большой новый и маленький старый. они находятся на расстоянии ста км друг от друга. самый лучший способ доехать от одного до другого это автобус havalist, но выяснилось, что по ночам он не ходит, так что я на остановке познакомился с другими горемыками, чтобы скинуться и взять шатл.
и вот там была эта женщина из киева. а с ней ребенок с хоккейной клюшкой. и она летела в россию.
изначально она бежала из киева в словакию, но там ей что-то не понравилось, и она за свои деньги купила билеты в сочи. у нее нет в россии ни родственников, ни друзей. денег у нее тоже почти нет. профессия такая, что можно считать, что и профессии тоже нет. так что ей нужно найти недорогой город, в котором есть хоккейная школа. на другие города, сказала она, кивнув в сторону скучающей клюшки, я пойти не могу.
— но зачем, — спросил я, имея в виду "но как".
некоторые американцы, не выдержав невыносимой легкости бытия, покупают всякую шнягу и баррикадируют собственное жилье. некоторые русские пишут в фб. моя собеседница в тяжелый для себя час нашла другую константу, и это оказался русский язык.
внезапно ей стало очень важно, чтобы ее сын грамотно писал на русском языке, чего в украине и словакии добиться было нетривиально. после того, как ее посетила эта необычная мысль, сомнения ушли, и она пришла в то спокойное и замечательное состояние, когда тебе не нужно делать выбор, у тебя есть только один неизбежный вариант.
она при этом не говорила про украину ничего плохого. она, как я понял, если и не была там счастлива каждую минуту, то жила совершенно нормально, не особенно беспокоясь о передаче правил написания жи и ши следующему поколению, но война убирает все ненужное, оставляя только константы.
