​​Окна моей квартиры выходят прямо на детскую площадку. На ней | ТридZать и три на печи

​​Окна моей квартиры выходят прямо на детскую площадку. На ней есть качели, а на качелях с завидной регулярностью по ночам стремится ввысь какая-то девочка. Может и девушка, или даже женщина. Вряд ли стремится ввысь, ведь качели — едва ли не первая ложь в жизни человека.

Отрываясь от земли на какие-то моменты, мы впервые себе врем, что умеет летать. К счастью, эта ложь быстро вскрывается — уже на пути к земле. Разочароваться некогда. А потом опять вверх — к бесконечно голубому небу. Девочки, кстати, на качелях я уже не видел несколько недель.

Я сижу на балконе, который смотрит в другой двор, без качелей. Вдалеке виднеются трубы, панельные дома и звезды. В детстве звезд практически не было видно, но я точно знал, что они там есть. А сейчас я точно знаю, что повзрослел. Я играю на гитаре, для главного и единственного слушателя. Очередная ложь — что с годами становишься умнее. Ты становишься опытнее, но куда глупее.

Очень глупо выбирать вместо чистых и незамутненных эмоций — опыт и осознанность.

Как молоды мы были, как молоды мы были
Как искренне любили, как верили в себя
Нас тогда без усмешек встречали
Все цветы на дорогах Земли
Мы друзей за ошибки прощали
Лишь измены простить не могли

А. Гродский

Девочка с качелей — что искала на них? Восторг или сожаление? Горела ли она мечтой или тлела разочарованием?

Кто-то избегает своих больных точек. Кто-то их прорабатывает, по одиночке ли, с психологами ли. Я тоже прорабатываю. Ковыряю себя там, где больнее всего, пытаюсь снова разочароваться. Уже давно не получается. А это — эпитафия для глупой привычки.

С возрастом, с опытом, становишься безрассуднее, и это — тяжкий плюс. Предвосхищаешь многое в своей жизни, издалека замечаешь знакомые грабли. Лишь безрассудство позволяет с радостью, с нерастраченной смелостью и искренностью хлопнуть себя ими по лбу. Редко уже грабли того стоят. Тем ценнее синяки.

Качели перед окнами недвижимо молчат.

Два часа до рассвета.