-Ты думаешь, труп Хвана не будет вонять? И ты думаешь, Джисон | 🏩 `` 𝕞𝕖𝕠𝕨 : hyunlix ♡

-Ты думаешь, труп Хвана не будет вонять? И ты думаешь, Джисон позволит его сжечь, как проповедует религия? - с некой насмешкой продолжал мятноволосый, ставя урну в маленький стеклянный шкафчик.
По спине Бина снова прошлись болезненные мурашки. Пусть он больше любил Ёнбока в качестве командира, но Хван тоже не был плохим парнем: он всегда подкармливал Чанбина своими идеями и любимой свининой. Это было высшим уровнем доверия, ведь какой главарь мафии будет спокойно обедать со своим подопечным, смеясь и разговаривая обо всём, чём вздумается. Бини ценил это отношение, пока однажды оно не сыграло с ним злую шутку.
Чанбин нашёл окровавленное тело своей девушки у себя же в спальне, а записку о том, что его семья теперь под контролем северной мафии, обнаружил на кухне с ещё не остывшим ужином. Тогда парень не знал, что делать, не знал, как поступить...Он должен был либо продаться северной мафии за свою семью, сдав Хвана со всеми его секретами, либо оставить свою родню на смерть... Тогда парень выбрал меньшее из зол, найдя компромисс: он поговорил с Хваном и Ёнбоком. В итоге Бин официально работал на обе стороны. Правда, это продлилось не долго: из "шестерки Хенликсов" выбивали информацию ежедневно, каждый раз угрожая тому семьёй. Если первый месяц парень сопротивлялся, то на второй, когда на его глазах из комнаты, где были заточены родственники, начали откачивать воздух, он сдался. Семью отпустили: Минхо был жутким парнем, но обещания всегда сдерживал.
Тогда их сразу же забрал под своё незаметное крыло Хван: семья Со продолжала жить, как и жила, но в доме были установлены множество камер и мелких ловушек, о которых не знали даже сами домочадцы. Возможно, это странное решение, но парень знал, что Бин просто так бы не продался и понимал, что если у северной мафии будет доступ к родне, то из Бина продолжат откачивать информацию.
Жалко только то, что после этих событий, крепыш не нашел в себе сил поговорить с бывшим товарищем, да и навестить любимую семью он тоже не смог из-за страха и ненависти к самому себе.
- А Хван разве мёртв? - поинтересовался Чонин, стучащий пальцами по деревянному столу.
-Нет, но, я не думаю, что этот парень выживет здесь, Джисон невероятно зол, и я уверен, что вся ненависть будет вылита на Хвана, поэтому я бы не дал этому белобрысому больше недели. - словно камень, без единой эмоции, рассуждал Мин.
Дверь в маленькое серое помещение внезапно распахнулась. В комнату зашёл, вроде как, спокойный Джисон, в чьих глазах читалось совершенно обратное.
-Завтра будет кремация тела. Временно я уеду, чтобы порешать вопросы на счёт документов и биографии Минхо, Хвана пока в камеру...- Джисон перевел угрожающий взгляд в сторону Чанбина. - он знает, в какую камеру. - на лице белки блеснула зверская ухмылка, напоминающая ту, с которой Минхо издевался над Ёнбоком. - Еды Хвану давать по минимуму, но поддерживать его состояние, чтобы он не сдох до моего приезда. Желательно вылечить, дав надежду на лучшее, чтобы я потом её раздавил в пух и прах так же, как и он уничтожил моё светлое будущее с Минхо. - душа Бини продолжала разваливаться на мелкие кусочки, осыпаясь песком на бетонный пол, по которому бежал сквозняк от захлопывающейся за Ханом двери.
-Ну что? Кто будет ухаживать за этим ублюдком? - надув губы, словно ребенок, Чонин перевел свой надменный взгляд в сторону Чанбина.
-Ты на меня намекаешь, синяя голова? - ухмыльнулся парень, полностью осознавая ироничность всей ситуации.
-Да, на тебя, придурок, вали к своему "боссу", пока мы тебя опять не отпинали у этой стенки - рука младшего метнулась к шероховатой, грязной стене: она была покрыта коричневыми разводами, в некоторых местах бордовыми - это были остатки крови, которые до сих пор не смогли оттереть от этой, когда-то белесой, стены.
-Да, Ян Чонин. - глотая свою гордость, сквозь зубы произнес шатен, выходя из комнаты вслед за Джисоном, правда, совсем не хлопая дверью, за которой продолжался диалог двух неформальных парней: они обсуждали прошлое Чанбина, насмехались над ним и унижали, но эти звуки пропадали в толще бетонных стен цокольного этажа старого главного здания