Питер - специальный город, я про это уже 700 лет толкую. В нём | Опусы шальной разведенки

Питер - специальный город, я про это уже 700 лет толкую. В нём можно заткнуть дуло Авроре, замазать больничной краской портрет Цоя на трансформаторной будке и вообще прилично насвинячить против культурных традиций. Но прекратить пир посреди Апокалипсиса здесь решительно невозможно. Город пьёт, продезинфицировав для верности свой протестный хуй в высоком бокале: вот и всё, что он хочет сказать о войне во Вьетнаме. Слава богу, хоть хуй большой – не иначе, московский какой-то. В каждом баре у нас москвичи, мы определяем их по заметному запаху, словно течные суки на вязке. Ох, вот это вот ничего себе! Как у вас тут тестостероном намазано. Дайте веер и шот хреновухи. И того вон красивого в «ёжике».

Питерские бармены – они всё понимают. Их у нас на работу выбирают специальные женщины. Сорокалетние. После развода со Страшным Мужиком. Вы его тоже знаете, у вас был в аккурат такой же. И когда вас от него, наконец, отпустило, вы не тратили деньги на психолога, а побежали прямиком к окулисту. Проверить, где вообще были ваши глазоньки. Не в прямой ли, к примеру, кишке. Окулист, конечно, удивился, когда вы жопу ему показывали, но и виду не подал. Вы ж не первая у него такая, до вас как раз я приходила с розочкой.

Потому все бармены у нас тут ужасно красивые. Краше баб – и с такой же памятью. Они, и правда, не помнят, что вы делали в ту субботу, раскорячившись на барной стойке. Так что - можете и повторить.

Вечер томно течет вместе с реками запрещенного в России шираза. Пишет девочка из-под Харькова, пишет мальчик из-под Неаполя, пишет старый проверенный друг, которого можно просить остаться - и прижиматься к нему всю ночь, как будто это не друг тебе вовсе. Мы смеемся в запретных чатах запрещенных в России месенджеров:

- Я вот рожу свою прекрасную уже месяц не мазала кремом. Постарела и огрубела, а была - посмотри - какая!
- А я красивому мужику внезапно пошлое написала. С такой же рожей, причем, хожу. Прикинь, насколько я охуела.
- А я купила себе по акции каких-то разных интимных смазок, игрушку детскую для обнимания и два больших золотых вибратора. Чего-то надо же делать с этим своим военно-полевым либидо. То ли проститься с ним к чертовой матери, а то ли резко начать размножаться.

Кому-то в баре несут кальяны, кого-то клеят с соседних столиков, одна девица в зеленом платье роняет вазу живых подсолнухов. И вроде надо бы размножаться, ну, или действие имитировать. Но чаты, чаты, какие-то шутки. И этот друг еще, чтоб обниматься. Игрушка детская, утешение. Поскольку ужас такой реальный, что это вышибить можно разве… ну чем-то сколько-то сопоставимым. И вроде пробуешь эту жизнь, и эту похоть, и эти страсти - и слышишь эхо в пустынном зале. И память кажется нежилой. И все движения бесполезными.

Бармен несет высокий бокал - плеснул пузыриков от заведенья. Красивый. Юный. Весь в партаках, как это водится у бездомных. Поскольку Питер - это не дом, а так, прибежище сумасшедших. И эта хтонь у него внутри - она такого же дикого свойства, как и твоя. Москвичи ушли, забрав девчонку в зеленом платье. А ты сидишь. Что-то пишешь в чат.

И просишь девочку из Телеграма намазать рожу дурацким кремом. Ну, вот за маму один мазок. Второй - за папу и за бармена. Ну, и за мальчика вот еще, который ночью придет и обнимет.