Женщины Украины. Александра, Киев/Словакия: «Чем больше смерт | дочь разбойника

Женщины Украины. Александра, Киев/Словакия:

«Чем больше смертей, преступлений, прилетов ракет — тем сложнее верить в то, что мой (не трагический) опыт имеет хоть какое-то значение.

В войну никто не верил. Несмотря на новости. Несмотря на атмосферу. Несмотря на эвакуацию посольств. Разве реальна война в 21 веке, в Европе, в современных городах и жизнях?

Но напряжение копилось — в осторожных беседах с друзьями («а если вдруг что, то?..»), в мыслях: я ходила по Киеву, отгоняя прилагательное «предвоенный», которое ярлыком цеплялось ко всему, что я видела. Тревожность в какой-то степени помогла — за пару недель я успела купить своим крысам большую — кошачью — переноску, а 23-го ночью сложить-таки пресловутый (тоже тревожный) рюкзак. Параллельно шутила в чате со знакомой американкой, отправляя фото вещей, — мол, тревожусь или чересчур много, или катастрофически недостаточно. А утром началась война.

Я проснулась даже не от взрывов. Накануне моей крысе резко стало плохо, мы успели попасть на прием к ветеринару, и даже, пока крысе делали кровоостанавливающий укол, обсудить, какие документы могут быть нужны для выезда, и что я подумываю временно уехать в родной город к семье. Не раньше субботы, конечно — у меня работа, а на утро субботы в ветклинике назначено УЗИ.

Следующий укол — ровно через 12 часов — нужно было сделать в шесть утра. Будильник, в полусне набранная в шприц доза, и, пока лекарство грелось, автоматически открытый инстаграм. «Россия напала на Украину».

Я подошла к окну и только тогда услышала взрывы. Я живу на Оболони, из окна видно поле и Вышгород. За крайним домом что-то огненно разорвалось. Со дворов на пустые улицы одна за другой выруливали легковые машины, увозящие людей, очевидно, более подготовленных, чем я.

Я ушла в коридор и позвонила родителям. Сказала, кажется, буднично — «тут взрывы». Голос не дрожал, зато сильно дрожали руки. Папа — тоже буднично — сказал, что не ожидал и никогда до конца в такой поворот не верил. Ему в трубку были слышны мои взрывы.

Первый день запомнился абсолютной потерянностью. Известно, что война — форс-мажор, отменяющий любые контракты. Но, если честно, на практике не очень-то это очевидно. «Выходить» ли на свою онлайн-работу? Сдавать ли завтра фриланс — текст на баннер для крупной торговой сети? Выгуливать ли вечером чужую собаку (другой фриланс)? И главный вопрос, КАК работать, когда смысла больше нет, а все, что ты можешь — по кругу обновлять каналы с новостями и писать раз в полчаса на разные телефонные номера мантробразное «как ты?».

Ночь без сна, полностью одетой, с проверкой каждого уведомления. День второй — на промозглом паркинге. Плед, крысы, тревожный рюкзак с ноутбуком, телефон с распухающим телеграмом — друзья, тревоги, новости, сообщения о заходах ДРГ [диверсионно-разведывательных групп] через мою Оболонь. Вечером передали информацию про эвакуационный поезд в родной город. Отправление через 1,5 часа, комендантский час через 2. До вокзала добираться час пятнадцать, на принятие решения — минут 10, не больше.

Я решилась. Ушла из паркинга, не заходя домой. Все 15 минут пути до метро приложение такси беспомощно мигало поиском. Черные дворы были пусты, сбивало ощущение «обычности» дороги. Где-то за зданием станции были слышны разрывы.

—

Все мое осталось на съемной квартире в Киеве. А вместе с этим, кажется, и какая-то часть меня. Не из-за вещей, конечно, но рутин, связей и всего того, что было моей понятной и безопасной жизнью».

#женщиныукраины