Божий суд над победителями Средневековье зачастую в повседн | Medieval Legacy
Божий суд над победителями
Средневековье зачастую в повседневной речи используют как собирательное оскорбление для возмутительных по своей отсталости действий – а меж тем дню сегодняшнему есть, чему поучиться у средних веков.
Например, можете ли вы себе вообразить, чтобы в современном мире правителя, вышедшего на коне из очередной маленькой победоносной войны, объявили грешником и заставили покаяться за совершенные грехи, назвав его триумф «неправедным побоищем»? Я думаю, вряд ли. Как бы мы ни относились к религии, церковь всегда была политическим институтом, чьи интересы войны тоже затрагивались.
И все-таки епископу Эрменфриду на месте не сиделось, и он решил потребовать покаяния – у кого бы вы думали? – у самого Вильгельма завоевателя. Казалось бы, тебе принесли на блюдечке новую паству, больше людей – больше налогов для церкви, сплошной профит. Но Эрменфриду совесть оказалась дороже золота и места на гобелене из Байё.
В своем ордонансе от 1066 года, выпущенном аккурат после коронации новоиспеченного повелителя завоеванной Англии, он в числе прочих указал следующие пункты:
1) Участвовавшим в битве при Гастингсе надлежит покаяться – по году строгого поста за каждого убитого и по 40 дней за каждого раненого в случае, если обидчик не знает, выжил его противник или нет. В случае, если посчитать убитых и раненых, числившихся за воином, невозможно, на него налагается пожизненный строгий пост на одну неделю каждого месяца и/или пожизненное требование даровать щедрую милостыню. Лучникам, которые в теории не могут знать, скольких они убили или ранили, надлежит поститься в течение трех лет считая по Пасхе. Тому, кто не совершал убийства, но, отправляясь на войну, желал этого, надлежит каяться в течение трех дней.
2) Монахи и клирики, что принимали участие в боях и держали оружие, предстанут перед церковным судом за то, что согрешили против монашеских обетов (привет епископу Одо!)
3) Тому, кто меж боев убивал мирных людей за то, что те не желали отдавать свои запасы или искали пропитания на землях военных, надлежит каяться так, как если бы они убили их в бою – то есть, по году за человека. Если же убийство состоялось, когда военный занимался мародерством, а не собирал еду с крестьян (что преступлением не считалось), то наказание увеличивается до трех лет за человека.
4) За насилие, кражи, осквернение церквей и прочие непотребства покаяние налагается по законам мирного времени. По тогдашним представлениям военным прощались такие грехи, поскольку они считались частью военной стратегии, но Эрменфрид был непреклонен.
Покаяние, чтоб вы понимали – это не просто молиться и поститься, это фактически временное отлучение от церкви, что для раннесредневекового человека было страшнее отлучения от интернета для нас сейчас. На указанное время такой грешник исключался из общественной жизни и социальных институций, лишался защиты, оставался вне сообщества. К 11 веку на покаяние уже начали смотреть более либерально, ограничиваясь милостыней и пожертвованиями, но этот ордонанс – свидетельство старых христианских порядков, суровых и требовательных.
Любопытно также, что Эрменфрид налагает на провинившихся наказания, как если бы они совершили обычное убийство, которому нет оправдания святостью войны, героизмом воинов и т.д. Жестокость в контексте этого документа трактуется как жестокость, без политических и исторических надстроек – и такой взгляд может пригодиться и нам десять веков спустя.
