Помню как несколько лет назад одна экзальтированная знакомая н | Marina Akhmedova

Помню как несколько лет назад одна экзальтированная знакомая написала мне комментарий - она блокирует мой контент, потому что хочет жить в мире, где нет таких страшных людей, как я. Это было реакцией на мой пост о том, что я не считаю выставку чучел животных - искусством, достойным Эрмитажа, никогда на такую не пойду, и не считаю стандартного таксидермиста - большим художником современности. Мне простительно: я с детства (в 7 лет) отказалась от мяса, а в рестораны с чучелами стараюсь не заходить. И уж тем более, я буду против подобных выставок. «А, может, мы ещё людей мертвых будем выставлять в качестве «экспонатов современного искусства?» - тогда спросила я. Я - человек, действительно, отвратительный. Девяносто девять процентов современного «искусства» я считаю не «предметами искусства», а банальными экспонатами.

Но вернёмся к трупам. В ВДНХ приехала такая выставка - трупов. Человеческих. Каким-то они особенным образом заготовлены, но отвращение мое было так велико, что я не захотела вникать. Тела свои как будто для демонстрации завещали сами люди. А мне казалось, что их можно демонстрировать только в научных и медицинских целях. Я всегда думала так.

Напомню: я - человек ужасный, могу подпортить собой мир розовых пони, мохнатых чучел и разделанных трупов. Но у меня совсем другое отношение к смерти - максимально уважительное.

Когда я работала на войне, там погиб один военный, с которым я несколько раз общалась. И я знала, что его товарищи совершили какое-то дикое безумие, чтобы забрать тело с той стороны. Они пошли малой группой на позицию противника. Их командир погиб в ста метрах от неё. Их косил огонь, те, кто уносили убитых, получали ранения, гибли сами, а следующая группа наползала к телу, и ее, выведенную из строя, заменяла другая, пока не образовалась каша, и тело не было вынесено. Эта история произвела на меня огромное впечатление. Я думала о ней, не переставая. И я не успокоилась, пока не нашла одного из ползших туда и не спросила - «Он все равно был мертв - ваш командир. Зачем такое безумие?». Он задумался. А я в это время, глядя на него, поняла, что я, в общем-то, предчувствую его ответ, и в глубине души я заранее согласна с ним, и я бы, наверное, если бы мне достало мужества, тоже пошла. «А я хочу, чтобы, если я погибну, со мной было бы так же. И я шёл спокойно, зная, что мою смерть тоже будут уважать», - ответил он.

Я не говорю совсем о том, что подобные выставки могут нанести кому-то психологическую травму - вряд ли туда пойдут люди, способные эту травму получить. Но я только знаю, чувствую, что это неправильное отношение к смерти. Уважение к смерти на миллиметр утратится. А потом ещё на миллиметр. И ещё. И как очень ужасный человек тут я не могу не спросить - «А что дальше?».