Иногда все три основных слоя или уровня, на котором следует | Жизнь на Плутоне
Иногда все три основных слоя или уровня, на котором следует декодировать худпроизведение, — бытовой (или буквальный), социальный (или политический) и философский (или экзистенциальный) — спрессованы в один тоненький блин (креп, по-французски). Как в случае с «Ан атандан Годо» Беккета.
Пьеса имела столь оглушительный успех (не сразу, разумеется, сперва французская публика плевалась, и правильно делала, — чуяла английскую поддёвку в традициях аутичного придуривания) по очень простой причине: она живописала корневой и довольно глубокомысленный, если глубоко задуматься, французский атантизм — то есть пти-буржуазную тактику выжидания (кто «победит»: ваши или «ваши»), которая, кхм, овладела умами и кишками французского общества во времена Второй мировой.
Это уровень социальный, французам как нации общественно-политической, самый понятный. Публике резанул по глазам (бесстыжим большей частью) эффект узнавания. Бесконтактную «коллизию» пьесы легко экстраполировать на оба остающихся уровня — этажом и выше, и ниже. Выжидательство глупо осуждать. Ведь человек и вправду немощен перед лицом «места и времени», на плане которых действие уравнивается с бездействием. Как немощен он и перед лицом «государства», в особенности чужого, впрочем, как и своего, принимающего за человека решения, в одностороннем порядке предопределяющие его будущее.
Человеческая психика не приспособлена к войне. Впрочем, к миру тоже. Миропонимание пти-буржуа в условиях мира обычно никак не просвечивается. В условиях же военных (а мелкими буржуа — не будем обольщаться — являются в меньшей или большей мере все люди, даже те, кто и в материальном, и в интеллектуальном планах исключительные) оно составлено из набора довольно грубых типовых заготовок: в понятном диапазоне от «своих не бросаем» или «примкнуть штыки» до «родина там, где теплее» или «стыдно быть тем-то», с известными вариациями.
Владимир и Эстрагон — выкинутые на мороз в поле бывшие пти-буржуа, их обмен внешне (да и внутренне) абсурдными репликами на порядки осмысленнее обывательского миропонимания. Их особенный, исключительный талант к ожиданию способен маскировать самую утонченную работу мысли (как, впрочем, и грязную работу рук) и единственно подлинную свободу — хотя бы временами не быть пти-буржуа. Но для того, чтобы в этом смысле героев освободить, не забываем, Диди и Гого автор сперва радикально деклассировал и экспатриировал. А значит избавил их строй мыслей от нравственных инфинитивов (не говоря об императивах). Ведь Беккет в русильонском подполье — это вовсе не французский пти-буржуа (французское государство за французов крепко подумало — к тому же везение — на 10 ходов вперед — иначе не оказалось бы в призерах по итогам войны), а ирландец, втихаря работающий против немцев на французов, работающих на англичан, которые подспудно работают против немцев и французов вместе взятых.
