10 лет назад, в последний день лета 2012 года, начиналась моя | Лексический ламберсексуал

10 лет назад, в последний день лета 2012 года, начиналась моя первая большая love story.

Я поступил на первый курс и нырнул в мир, кажется, миллиона абсолютно новых, незнакомых и таких разных людей.

«Спартак» тренировал Унаи Эмери, который через несколько лет станет одним из лучших тренеров европейского клубного футбола.

Я чувствовал что-то, что не чувствовал больше никогда в жизни - захватывающую энергетику будущего, в которое хотелось идти, бежать, лететь.

В мир случайных встреч, нелепых знакомств, глупого смеха, уродских шуток, эмоций, импульсов, хаоса, прогулянных пар во Friday’s, алкоголя, алкголя, алкоголя.

В мир очаровательных подростков, которые уже перестали быть детьми, но еще не превратились в обычных мужиков и обычных баб.

В мир, в котором людей, отпускающих фразы вроде «как ты можешь так говорить?» освистывали. Потому что говорить можно как угодно, а все, что создает рамки - это зашквар.

В этом мире не было профессии. Не было депозитов. Не было тачек в кредит. Никто не заходил на ЦИАН. Самая большая проблема - «а что если она спалит мой твиттер и увидит что я там лайкаю всяких прикольных баб?»

Никаких блевотных речей в духе «знаешь, у меня непростой период в жизни, и сейчас не до твоего юмора».

Никаких «я в 11 уже сплю».

Никаких «я не пью по будням».

Никаких «парни, я не смогу пойти с вами смотреть футбол, хочу побыть с женой».

Никаких свадебных платьев каждую неделю в инстаграме.

В моем инстаграме было интервью с дохлым голубем.

Я любил ее месяца 3 или 4 - ровно до того момента, пока она не стала символизировать рутину. Когда мне показалось, что она тянет меня в другой мир - мир людей, которые пишут резюме и хотят им соответствовать.

Я был искренне счастлив, когда увидел, что через пару лет она вышла замуж. Счастлив за то, что мне не пришлось быть частью этого компромисса.

Месяцев через 6 я полюбил однокурсницу - когда она полюбила однокурсника. Потому что жизнь - это когда сердце разрывается, а не когда «милый, как прошел твой день?» В целом, тех, кто мне не дал, я вспоминаю намного чаще, чем ну вы понимаете.

У Friday’s в Европейском отняли лицензию на алкоголь.

Унаи Эмери уволили через 3 месяца. Артем Дзюба назвал его «тренеришкой».

Второй курс был хуже чем первый, потому что не был новым. Но я все еще не думал ни о профессии, ни о завтрашнем дне.

Я впервые познакомился с творчеством Ланы дель Рэй, и первая ее песня, которую я слышал, была Young and Beautiful. Я до сих пор вхожу в какой-то транс, когда ее слышу.

Я помню практически каждую встречу и дословно многие разговоры того времени. Места, погоду, какое это было число. Кто во что был одет, кто про что шутил. У меня были желтые кеды.

Из встреч последних 5 лет я не помню практически ничего. Возможно потому, что я ни разу не надевал желтые кеды. Будто проигравшие не имеют право их надевать.

10 лет назад я столкнулся с какой-то версией себя, за которую до сих пор цепляюсь. Потому что считаю, что этот человек, несмотря на свои фастфудные щечки и страх разговоров по телефону, был свободен. И был окружен свободными людьми. Все они были готовы бросить все, чтобы через полчаса выпить бокал Delirium Red.

Если однажды я напьюсь и загрущу так сильно, что захочу написать роман, он будет об этом времени. Когда у нас был шанс стать кем-то, кем мы не стали.

10 лет назад я последний раз был в Крыму.

10 лет назад я закончил школу, по которой не скучал ни одной минуты.

10 лет назад я даже не подозревал, что должен быть счастлив, но я не был.

10 лет назад вышел «Третий лишний». История о плюшевом медведе, который ебет кассиршу в подсобке морковкой. Как же я ржал. Весь дух времени в этом кино. В этой сцене.

10 лет назад в «Спартак» вернулся Валерий Карпин. Человек, в которого я до сих пор верю. Потому что верил тогда.

Я наверняка знаю, что кто-то прочитает этот пост и спросит «а что сейчас-то плохого?» Мне нечего сказать этим людям, которые искренне радуются, когда ходят в «Ашан» с любимым человеком. Я всегда хотел от этого бежать.

10 лет назад я все еще верил, что счастье - это что-то намного более огромное.