А вот вы спросите меня, дорогие-золотые, куда это я пропала | демонстрация жопы
А вот вы спросите меня, дорогие-золотые, куда это я пропала с радаров? А я скажу, какая разница, главное, я снова с вами, и не с пустыми руками, а с парой смешных штук, происходящих от моей любви шататься по городу без особенной цели.
Итак, в Йорке, помимо прочих аттракционов, есть секретное место под названием Barely Hall. Секретное оно не потому, что туда можно попасть только назвав пароль стремному привратнику, а из-за того, что вход в него спрятан во дворе, куда ведёт очень узкая улочка, проходящая прямо через дом. Короче, сложно я объясняю, но нас это место особо и не интересует — все равно там почти все новодел, с 1980х перестроенный практически подчистую (ну, если вы любитель реконструкции или, скорее, ролевых — будет забавный музейный выход с детишками). А интересует меня, как водится, никому не интересная штука, о которой я не могла перестать думать целый день — вот этот очаровательный герб. Да-да, вы все правильно уловили, это попугаи. В Англии. На Севере.
Из интересных фактов в процессе расследования выяснилось, что попугай в геральдике называется не parrot, а popinjay, что, конечно, гораздо больше похоже на известное нам название чертовски умной орущей птицы (говорят, пришло слово из арабского, а потом через испанский и сладостно звучащую для русского уха старофранцузскую форму papingay распространилось по Европе). Также, вопреки ожиданиям, птичка средневековыми искателями глубинных смыслов воспринималась не как пустая трещотка, ворующая ваши крышки от бутылок и повторяющая все, чему научил ее батя, а как символ упорства и хорошей коммерческой хватки. Об упрямстве попугов писал ещё Плиний старший, упоминая, что птицу канеш можно научить говорить, но если ее бить по голове железным прутом, делать она этого не будет (остаётся лишь гадать, почему). Хотя по нашему изображению этого не поймёшь, но на гербах европейцы стали изображать ожереловых попугаев — тех, которые первые попали ещё к римлянам из Юго-Восточной Азии. Уж не знаю, прижились бы они в Йорке, где в манорах бывает так холодно, что даже студенты из северных стран долго усидеть на месте не могут, но факт есть факт.
Если вы ещё не забыли, с чего это началось — удовлетворю ваше любопытство: герб, как бы банально ни звучало, принадлежал хозяину, отгрохавшему этот дом в 15 веке, Уильяму Сноселлу (William Snawsell). Он, богатый ювелир и йоркский фримен (то бишь, свободный джентльмен, как истинный атлант наделённый правом зарабатывать со своего бизнеса), женился на Джейн, выходице из шотландского знатного рода Твенгов (Thweng), и под шумок присвоил герб себе. Так что если хотите посмотреть на нормальное разрешение блазона, ищите его как герб Твенгов или Ламли (Lumley), ибо эти шотландцы были весьма плодовиты и на браки повадливы, а птички очевидно казались необычным и запоминающимся дополнением к выгодной партии.
