Горбачев Я, честно говоря, до последнего сомневался, писать л | Alexander Kuzmenko
Горбачев
Я, честно говоря, до последнего сомневался, писать ли некролог или ограничиться какой-нибудь одной емкой и колкой фразой, но в итоге решил, что не — надо развернуто, все-таки почти вся моя жизнь прошла под пологом этого человека.
Итак, вчера умер Горби. До 91 года дотянул, хороняка, ни один из властителей Руси столько не жил никогда. Первое мое с ним знакомство было в детском саду. Мы, дети, в тот раз как-то особо буйно расшалились и бдительная воспиталка привела меня и моего подельника за ухо к директорше для разъяснительной беседы. Ее суть и смысл я уже не помню (впрочем, жанр «сорокалетняя тетка орет на пятилетних детей» он вечен и не меняется веками), но в голове прочно застряла одна фраза, сказанная директоршей в конце: «Я НА ВАС ГОРБАЧЕВУ НАПИШУ!» — и тыкнула так при этом пальцем в сторону стены в своем кабинете, где висел портрет Горби. Все, кому старше сорока, этот официальный портрет прекрасно помнят — там Горби немного стеснительно смотрит куда-то мимо объектива и, в отличие от канонических портретов Ленина, которыми в те годы тоже было завешено примерно все, не вызывает никакого трепета. Скорее жалость.
Жалостливый образ Горбачева проявлялся даже в деталях. Главной проблемой в детсадовской столовой было на обеде случайно не схватить из лотка с нарезанным хлебом кусок с горбушкой. Все участники совместного детского едалища, моментально вычисляли чувака, которому досталась горбушка, и, прихлебывая супец, передавали друг-другу радостную весть: «А Смирнов — Горбачев». «Горбачевым» так можно было проходить до конца дня, но к следующему, спасибо короткой детской памяти, обидное прозвище уже забывалось.
Я рос, Горбачев старел, страна стремительно катилась в пиздец (впрочем, ни я, ни Горбачев этого тогда не понимали). Помню, в августе 1991-го его показывали по телеку, когда его Руцкой привез из Фороса и поставил чуть ли не за шкирку как нашкодившего кота перед камерами. Стоит Горби: весь такой растерянный, как очкарик, потерявший очки, в трениках и толстовке — хлопает глазищами, перья на башке растрепанны и как будто даже пятно на лбу поблекло.
В те времена телевидение было хаотичным и поэтому сразу после репортажа про вызволение Горби из Крыма по тому же каналу началась передача «Шутка за шуткой». Там на сцену вышел какой-то комик-юморист и комсомольским голосом строго заявил: «Песенка — «Алфавит»!». И запел на мотив «чижика-пыжика»:
А Б В
Г К Ч П
Ё Ж З
Н К В Д
Все ржали, конечно.
Шли годы. Я старел, Горбачев бухал с Венедиктовым по две бутылки «Белуги» за вечер и переодически заезжал в «Горбачев-фонд» на Ленинградском проспекте 39. Буквально через забор от этого здания находился многоэтажный офис одной крупной IT-корпорации, где я тогда работал, и, стоя в курилке, я часто видел как к «Фонду» подъезжает «ауди» с синей мигалкой и из нее в сопровождении охраны вылезает знакомая с детства лысина с пятном и идет себе вразвалочку к центральному входу.
В здании Ленинградского проспекта 39 был, кстати, еще и пункт обмена СКВ — перед каждой длительной командировкой в Штаты или Европу я туда ходил разменять рубли на доллары или евро по весьма выгодному курсу. И вот лет пять назад, я туда захожу, а ко мне тут же подбегает охранник, аккуратно берет за руку и выводит на улицу: «молодой человек, подождите десять минут». Я такой: «???», а охранник почти заговорщицким таким тоном: «ОБЪЕКТ прибывает».
Стою на улице, курю. Солнце. Лето. Впереди небольшое оцепление из трех охранников. ОБЪЕКТ прибывает через пару минут на той же «ауди» с мигалкой. Вышел из машины, а я смотрю — ну старый же совсем уже дед, еле двигается, ей-богу.
Перед глазами стремительно проносится директорша с портретом, горбушка под рассольник, форосские треники, А Б В Г К Ч П, водка «Белуга» и я — из каких-то непонятных хулиганских побуждений — вдруг громко кричу: «доброго здоровья, Михал Сергеич!».
Охрана оборачивается, Михал Сергеич оборачивается, все оборачиваются. Секундная пауза. Горбачев пару мгновений смотрит мне в глаза и отвечает: «и вам, и вам…».
