— Ненавижу тебя! Ненавижу Котаро! Ненавижу эту ебанную игру! Н | Бокуто

— Ненавижу тебя! Ненавижу Котаро! Ненавижу эту ебанную игру! Ненавижу всех вас! — маленькие кулачки Юми забарабанили по кафельным стенам ванной, словно в подтверждение своих же слов, — Потому что сколько бы я не дарила подарков, сколько бы не заставляла его, сколько бы не подкупала — он всегда будет думать о другой.

И мы обе знаем, о ком.

Фукусима задыхалась от собственных слез, душащих ее снова и снова. И она, вся опухшая и покрасневшая, билась в истерике, скатываясь по стене на пол, уже не обращая внимания на тебя, обессиленную в этой ситуации. Ноги сами понесли тебя за блондинкой, хотя внутри огонь ненависти и неприязни продолжал гореть и сжигать все положительные мысли.

— Юми-Сан, — позвала ты, все еще колеблясь, — Может, стоит поехать обратно?

— Обратно? — Юми, наконец, подняла голову и посмотрела на тебя таким взглядом, каким можно проклясть без слов и задних мыслей. Она четко и ясно одними лишь глазами произнесла:

— Я ненавижу тебя.

— Я поеду к себе домой, а тебе только дорога на хуй, — продолжала Фукусима, чувствуя мнимую власть над тобой. Ей просто нужно было что-то, чтобы почувствовать себя лучше. — Потому что все, что мой брат делал для тебя было лишь по моей просьбе, ясно?

Она раздражала. Если Юми была такой ревнивой, то зачем вообще пригласила вас с Бокуто в эту дурацкую игру? В твою голову действительно не могли прийти мысли, способные хоть как-то понять светловолосую, так упорно противоречащую самой себе. Чего она пыталась добиться? Ждала, что Госпожа Удача позволит горлышку бутылки указать на нее?

— Если на хуй, то только к твоему парню, — выпалила ты, чувствуя, как разум мутнеет из-за накатившей злости, — Ты сама виновата во всех своих проблемах, Юми.

Больше продолжать разговор не хотелось, да и это не имело никакого смысла. Сейчас вы обе можете лишь нагрубить, а не мирно что-то обсудить, хотя любезничать с ней хотелось меньше всего. С Котаро пересекаться тоже не было желания. Сейчас главной мечтой стало оказаться на мягкой постели.

В коттедже, где волейболисты продолжили развлекать себя игрой, обратив минимум внимания на вас с Фукусимой, стало через чур душно и мерзко. Захотелось ощутить легкими приятный свежий воздух, способный отрезвить мысли и поразмыслить над всем произошедшим. И действительно, как только ты приземлилась на крыльцо снятого дома, пока все тот же ветер обдувал волосы, голова начала очищаться от лишних эмоций. Первым делом стоило уехать пораньше, пока голубоглазой не стало совсем плохо.

— Добрый вечер, Кондо-Сан, не могли бы вы отправить машину чуть пораньше? — произнесла ты, поднося трубку к уху, — Здесь небольшая проблема.

— Конечно, Т/Ф-Сан, — ответил дворецкий, даже не задавач лишних вопросов.

Потому что все в особняке догадывались, чем может обернуться этот поход на вечеринку не для тебя, а для Юми. Они были не экстрасенсами, щекочущими душу, а обычными прислугами, слишком хорошо знающими сестру господина.

Сразу, как только в мобильном телефоне больше не высвечивался звонок, за тобой послышались тяжелые неуверенные шаги. Вариантов было несколько, но они все сразу откинулись, когда человек спросил своим знакомым робким голосом:

— Можно?

Ты кивнула, будто твое мнение действительно имело значимый вес, и рядом с тобой в мгновении ока оказался Бокуто, сложивший руки на колени. Никто из вас толком не знал, как начинать такие серьёзные и важные разговоры о произошедшем. Ранее вы выясняли все спонтанно и мельком: ты хотела знать правду, а серебряноволосый просто не мог ее сказать. Изменится ли что-то сейчас?

— Прости, что так получилось, — Бокуто начал первым, пытаясь подойти с правильного угла, — Наверное, теперь я могу рассказать тебе все.

Пазлы в голове начали постепенно складываться, пока над тобой не щелкнула «лампочка», означавшая верный расклад шестерёнок. Все встало на свои места и без лишних слов.

— Ты встречался с Юми-Сан, чтобы я была в безопасности?

— Всё немного сложнее, но, думаю, это можно назвать так. — Молчание заполонило всю улицу, вновь заглушая ваши голоса. — Извини.

Голова раскалывалась от всего происходящего.