На улице было прохладно. Погода испортилась, подстать предстоя | Бокуто

На улице было прохладно. Погода испортилась, подстать предстоящему тяжелому разговору, словно без необходимой атмосферы вы начнёте хихикать, как маленькие детки, и весь диалог сойдёт на нет. Небесное светило вдруг заслонило серыми тучами, наполняя весь мир лишь одним цветом — унылым серым. Яркий красный галстук Котаро, ещё недавно выделяющийся своим цветом, тоже вдруг потускнел, сливаясь со всей мрачностью окружающего мира.

Ты вдохнула запах улицы, чувствуя, как пахнет прошедший недавно дождь, оставивший после себя чистейшие капельки, поселившиеся на расцветающей траве. Весна. Тучи продолжали незаметно плыть, с каждой секундой все больше замедляясь, как и все, что было вокруг вас, словно целая вселенная решила остановиться, чтобы вы могли сосредоточиться лишь на друг друге.

Наконец, ты метнула взгляд стуженных глаз в сторону парня, начиная безмолвную игру «кто первым покажет больше эмоций, тот проиграл». На его лице сложно было прочитать хоть что-то. Котаро всегда был непредсказуемым, но сегодня особенно непонятным и молчаливым, будто резко превратился в своего лучшего друга — Акааши. Он, едва моргая, пялился куда-то сквозь тебя, старательно избегая твои напряжённые глаза, сверлящие его.

Молчание заполонило все пространство: ветерок стих, чьи-то далекие голоса смолкли, город стал призраком. Сейчас не услышать друг друга было невозможно. Только, кто первым заговорит?

— Т/И, — начал Бокуто с каменным выражением лица, но в твоём имени послышалась надламывающаяся нотка глубокой грусти, таящейся внутри крепко тела парня, — Я не знаю, что сделал, но извини, если это сделало тебе больно.

От его фразы кольнуло где-то в районе груди, отчего ты поджала губы, но мигом вернула лицо в застывшее безразличие. Слова, летящие из твоих уст даже не доносились до собеседника, тонув в зыбучих песках тепла, которое продолжало расти. Он все испортил одними извинениями. Кто начинает разговор с них, особенно не зная своей вины?

— Зачем извиняться за то, чего не знаешь? — резко выпалила ты, сама удивляясь такой взбешенности. Было бы проще, будь он тоже зол на тебя. Разве ты его не послала недавно, почему он ведёт себя так, будто этого не было?

— Ты очень сильно мне дорога. Я не хочу потерять тебя, а, судя по всему, виноват в происходящем именно я.

— Ох, дорога... — усмехаясь вторила ты его фразе, будто пробуя ее на вкус, — Хватит устраивать эту клоунаду. Я была тебе дорога в тот момент, когда была в опасности? Хотя, подожди, кажется, тогда дороже была Фукусима-Сан, да?

Бокуто застыл, услышав знакомую фамилию. На его лице смешались удивление, страх и какая-то очень сильная боль. Третьегодка медленно опустил голову, словно поднимая белый флаг перед твоим напором. Но тебе его молчание было ненужным, это он понимал, поэтому вскоре его губы разомкнулись:

— Не было ни секунды, чтобы я не волновался за тебя. Если бы ты попросила провести со мной хотя бы минуту, я бы бросил все, лишь бы оказаться с тобой.

Все его слова лезвием проводили по сердцу, и без того кровоточащему от вечных ран, наносимых абсолютно всеми, словно каждый приходящий в твою жизнь считал своим надобном оставить глубокий шрам внутри. Зачем он говорит такое, пока по уши влюблён в другую?

— А своей девушке ты тоже говоришь такие вещи? — выдавила из себя ты, продолжая глупо улыбаться, сдерживая за этой улыбкой подступающий ком в горле.

— Девушка? Но как я могу говорить такое кому-то другому, если влюблён лишь в тебя одну до беспамятства?