Однако еще одним следствием участия государства в издательской деятельности стали, пожалуй, самые жестокие кампании цензуры текстов в истории Китая. С подозрением относясь к лояльности своих завоеванных подданных, цинские императоры были настороже, пытаясь обнаружить признаки мятежа. Например, император Канси, узнав, что в [книге по] истории [свергнутой предыдущей] династии Мин содержатся оскорбительные для маньчжуров фрагменты, казнил всех авторов, редакторов, печатников и держателей этой работы, местных чиновников, не сообщивших о ее публикации, а также всех остальных членов их семей мужского пола. Всех связанных с ними женщин отдали в рабство в маньчжурские семьи.
Еще более эффективным средством отсева произведений, заклейменных как подстрекательские, был сбор книг, необходимый для поддержки проекта «Полное собрание книг по четырём разделам» императора Цяньлуна (прав.1736-1795, на илл.). По оценкам, во время его составления было уничтожено 3 000 произведений - почти столько же, сколько вошло в саму коллекцию.
+Wiki:
Исправления, которые император из раза в раз требовал вносить в тексты «Полного собрания», сводились, главным образом, к следующему. В текстах, касающихся взаимоотношений династий Сун, Ляо и Цзинь, а также первых десятилетий правления Цин в Китае, последовательно табуировались и заменялись уничижительные эпитеты и эвфемизмы в отношении северных народов, осуществлявших захваты китайских территорий. Таковы: «пленники» (虏), «собаки и овцы» (犬羊), «инородцы» (夷狄). Казус 1787 года со сводом из Чэндэ очень показателен: было велено в сплошном порядке, не заботясь о смысле и контексте, заменить иероглифы «ху» (северные варвары, дословно «глупцы» 胡), «вор», «грабитель», «пленник». «Ху» в большинстве случаев меняли на «Цзинь», «пленника» — на «соперника» (敌), «воров» — на «людей» вообще, а «разбойников» — на «гостей».
