Просыпаешься с утра ты с ощущением утраты. Эти простые пугаю | Ход Конева
Просыпаешься с утра ты с ощущением утраты.
Эти простые пугающие слова начертаны напрочь, и про меня. Я глаза открыл и принялся всех святых шёпотом перечислять, чтобы перед встречей с ними не запамятовать.
Всё, думаю, пропал Мишка Конев. Ел, пил, был, да вышел весь.
На стул смотрю, а там одежда моя так лежит, будто я из неё исчез. И кеды аккуратненько так стоят, словно у солдатика. А под ними шапка.
Шапка? Сейчас что, зима?
В окно выглянул - снег лежит. Господи, неужели до того напился, что меня во времени отбросило. Получается, январь? Так это я еще не одинокий волк был тогда. Значит сейчас пиздюлей получу. Ужас.
Шёпотом прошёлся по квартире. Нет никого. И столик антикварный куда-то делся. Посреди кухни лежит панама, беленькая в полоску. Думаю: вот её-то и пну сейчас как следует.
Осёкся. А вдруг под ней гномик живёт. Кокаиновый. Я его пну, а он мне наперебой станет рассказывать, какой мне он друг и как он меня до гроба любит. И потом окажется, что всё это не правда и спросу с него нет. Он же кокаиновый, гномик этот. Ладно, пусть себе спит под панамой, чихает тихонько.
Зашёл в нужник, а там на кране водопроводном трусики женские висят. Красные.
Мамочки. Варианта два: либо дома баба, либо баба я. Второе исключил сразу, чуть не увлёкся. Выглянул за угол, и стонающе так промямлил в темноту коридора:
⁃ Бааааба! Бааааааааба! Ты где?
Даже эхо не отозвалось. И страх маленькими мурашками побежал по моему телу, словно колония муравьёв с трофейным куском сахарка на плечах муравьиных. Расползлась по телу тревога серая, застучало кровавым колоколом сердечко алкоголическое. Глазки слиплись от слёз непрошенных.
Кое-как добежал до красного уголка, припал к портретам тех, кто никогда не обидит.
⁃ Господи, прости меня, прогони из дома бабу. Я больше так не буду! Честное слово.
В дверь постучали. Всё. Допрыгался. Знал я, что нельзя про кремлёвские перестановки вслух шутить. А шутил. И шеф-японец в модном ресторане Ayu ухмылялся ещё так по-японски. И на руке у него татуировка была со смеющимся самураем. Но смеялся он как-то недобро, меч руками придерживал. Вот и за мной пришло правосудие. Надо хоть штаны надеть перед расстрелом.
Приложил ухо к глазку, заглянув в замочную скважину. Там ширинка на джинсах, выше шлёвка, тонкими пальчиками придерживаемая. Судя по маникюру, за дверью стояло что-то женское или давно в России запрещённое. Табельное оружие на поясе отсутствовало. Неожиданно джинсы сказали:
⁃ Кто там?
Что значит «кто там». Это вообще-то мой вопрос должен быть. Стало уже как-то совсем боязно. Я аккуратненько так заскулил, тоненько, чтобы не выдавать себя.
⁃ А тут кто?
Джинсы рассмеялись:
⁃ Катя это. Открывай.
Катя? Катя...Аааааа!
⁃ Катя!
За бесстрашно открытой дверью стояла Катя, моя шикарная соседка. В розовой рубашке, красных губах и мягких до нежности тапочках.
⁃ Ты вчера в полночь ко мне стучался с цветами!
⁃ Какими цветами!
⁃ Разноцветными! Даже верба была свежая…
Верба свежая. Значит Вербное воскресенье уже позади, не зима за окном. И Пасха скоро.
⁃ Кать! А у тебя яички есть?
Это я на всякий случай уточнил.
⁃ Нет! Но закажем из Азбуки, сварю. Пойдём чай пить и стукаться!
Так я и узнал, что Христос воскрес 5 дней назад.
