Искал что нибудь к теме опошления современными кавказцами идеи | Caucasian Tashkeel

Искал что нибудь к теме опошления современными кавказцами идеи военных знамен, через увлечение "национальными флагами", а нашел такой интересный эпизод.

"Все пять Шамилевских орудий были тут на лицо, и возле них стоял сам Талгик, осеняемый каким-то черным значком, который, не знаю почему, у нас называли артиллерийским. Мы уже удалились от окопа на значительное расстояние, как вдруг раздался подземный удар, земля заходила под нашими ногами, и в тот же момент изнутри завала поднялись на воздух огромные глыбы земли, камней и бревен. Среди них летели лошади без всадников, всадники без лошадей,— и все это в неясных туманных очерках витало высоко над землею, кружилось, кувыркалось, и стремглав летело опять на землю. В моей памяти врезалась фигура чеченца, летевшего по воздуху с большим черным знаменем в руках, точно он возносился к небу с победною хоругвию.

Глаз наш не привык к подобным неестественным положениям предметов, и вся эта картина поражала именно своею фантастичностью. Когда несколько рассеялся дым, мы увидели все скопище, бежавшее в паническом страхе к Шавдонке. Видно было, что нравственное потрясение его было очень сильно. Мы тотчас повернули назад, чтобы осмотреть место взрыва, и нашли множество трупов с оторванными и отрезанными членами, но не нашли ни орудий, ни черного значка, который я видел, кружившимся в воздухе.

Среди разбросанных тел, помню, мы подняли человека, почти невредимого, но ошеломленного сильным ударом о землю; его привезли в лагерь, и с удивлением осматривали, не будучи в состоянии уяснить себе, как в этой страшной катастрофе человек мог остаться невредимым. Ему было лет двадцать пять, красивый блондин, с голубыми глазами и рыжеватой курчавой бородкой. Одет он был как денди, но его кинжал, шашка и пистолет погибли при взрыве. Он был спокоен и не скрывал удовольствия, что на груди его сохранился серебряный треугольный орден с арабскою надписью, пожалованный ему Шамилем. Сам Козловский полюбопытствовал его видеть. «Да такого молодца,— вскричал он,— у меня, «как» и в кабардинском бою не было; т. е., поправился он тотчас же: молодцы-то были у меня почище его, да только не такого роста». К нему все отнеслись сочувственно и отправили его в Грозную.

Но там ожидала его опасность посерьезнее той, которая угрожала ему на окопе. Один из солдат признал в нем своего фельдфебеля, года за два перед тем бежавшего в горы. Это был, действительно, он. Но когда тревога охватила больницу,— его в ней уже не было. В страшно морозную февральскую ночь, он бежал в одном лазаретном халате и, как узнали впоследствии, благополучно пробрался к своим."

Из записок князя Амилахвари // Кавказский сборник, Том 26. 1907