Несколько дней назад я летела в самолете из Турции в Москву и | самиздат о кино
Несколько дней назад я летела в самолете из Турции в Москву и читала отрывок из книги Франца Фанона «Весь мир голодных и рабов». Вернувшись домой, я стала жадно пролистывать леттербоксд в поисках хорошего кино и наткнулась на фильм, о котором я ничего не знала, но который уже был мне знаком благодаря четырехчасовому перелету и сборнику текстов «Антология современного анархизма и левого радикализма».
Фильм «О насилии» Горана Олссона (2014) — это несколько главок из архивных материалов о борьбе африканских народов за независимость, свободу, свою землю и культуру. Вопреки названию (которое, на самом деле тоже заимствовано у Фанона), хроника деколонизации представлена практически без крови и шокирующих сытого зрителя кадров истощенных и босоногих детишек. На экране — кусочки интервью с белыми и темнокожими, с женщинами и мужчинами, африканские деревни и города, кадры постоянно трудящихся крестьян.
Женщины говорят о решительности революционного движения, как о погоде: пока их волосы заплетают в косички, они рассказывают о партизанах или поют песню на национальном языке посреди интервью. На одной из девушек — платье в цветочек, а не военная форма или душный костюм с белой рубашкой, какие носят мужчины, хотя и она готова взять в руки оружие.
Кровопролитие осталось где-то в склейках или даже совсем за пределами документации, зато на пленке сохранилось множество «безобидных мелочей», которые после прочтения текста Фанона — цитаты из книги звучат закадровым голосом и проявляются большими буквами прямо на изображении, немного перекрывая его — царапают очень сильно. Вот темнокожий парень приносит напитки белым девушкам, подставившим попы в бикини под жаркое солнце. Вот еще один местный житель стоит по пояс в вырытом им котловане, пока пара мило улыбающихся христиан говорит о том, что они строят тут церковь (только лопат в их руках не видно). Их невежество выпирает, бросается в глаза так же сильно, как они сами выделяются на фоне черной земли и рабочих, перепахивающих ее: женщина не уверена, что написано в Библии о многоженстве, хотя и берет на себя смелость запрещать местному населению иметь несколько жен.
Самый яркий образ фильма настолько очевиден, что на него без стеснения указывают в самом начале, во «введении»: темнокожая девушка без руки, обернутая в белые простыни и кормящая одноногого малыша, одновременно напоминает Венеру Милосскую и Мадонну — западные культурные коды, которые деформируются, разламываются о пустой взгляд девушки и ее живую, а не высеченную из камня плоть. Этот эпизод ненавязчиво повторяет одну из главных мыслей, которая пульсировала в тексте Фанона: «Европу в буквальном смысле можно считать созданием третьего мира».
