2023-05-03 11:13:49
Каждое буднее утро коммунальная кухня приобретала атмосферу общего молекулярного противостояния.
Ритуально горели каши, убегало молоко под внутреннее ликование остальных домочадцев, из гневно гудящего и чихающего крана наполнялся очередной чайник, попадая каплями на стоящую рядом на плите раскалённую сковороду, из которой, в ответ, огрызаясь брызгала салом чья-то оставленная без присмотра яичница.
Резался хлеб, пальцы спросонья и голос диктора из радиоточки. Наступали ноги на ноги, сталкивались тазобедрия, извинения приносились ехидно, утро проходило и в тесноте и в обиде.
Посредством набранных с вечера мелких долгов, Толик Караваев, в местной пивной набрался смелости. Дверь его комнаты захлопнуло сквозняком, и он ждал спасительного появления на рабочем месте, выгодно расположившимся в подвале нашего дома, слесаря дяди Паши:
- Даже входным дверям этой квартиры стыдно за висящие рядом с ней фамилии постояльцев! Эта жилплощадь давно перестала бороться за звание называться культурной, когда на прошлой субботе пропали челюсти из стакана Веры Аккордеоновны! И я поддерживаю общее решение обить дверь траурным дерматином, но скидываться на него не буду, ибо проходной двор не нуждается в мещанстве! Какой циничный человечишко пошёл: в Женеве бьются за всеобщие права, а я - о стену местного непонимания! Находясь в своей кухне ощущаю себя бездомным! Как только мне становится однажды весело ночью - тотчас всюду из комнат возникают ваши завистливые к чужому счастью рожи! Займите, наконец, какую - нибудь обувь сходить за пивом!
Караваев проснулся к ужину.
Обычно его кормила Аккордеоновна, но пару дней назад её давление проиграло атмосферному, и врач «скорой» дежурно превратил бабку в овощехранилище, настоятельно рекомендовав полный покой.
Толик подошёл к двери старухи, прислушался, - из-за двери раздавался ровный солдатский храп.
Он прошёл на кухню, достал единственную свою кастрюлю и вздохнув открыл крышку. Из кастрюли несло холодной неизвестностью. Желтые бульонно - известковые круги накипи говорили, что когда-то здесь кипела жизнь.
Последний раз в ней отваривали до полуготовности бигуди по случаю именин Веры Аркадьевны, так как вся благородная посуда была отдана авторитетным блюдам.
Ближние конфорки были оккупированы семейством Кругловых: самодостаточно подергивала крышку паром молодая картошка, из сковороды, вытаращив глаза, шипела в масле ржавая сельдь.
- Какая количественная скупость, - в сердцах подумал Караваев.
Рыба издевалась чётным поголовьем ровно на каждого члена семьи. Картофель же был грубо порезан на несколько мелких частей, и небольшую недостачу вряд ли бы можно было определить на глаз. Животный соблазн взял верх над христианской моралью и Караваев, отодвинув серую пену, подцепил вилкой кусок покрупнее.
- Дядя Толя...это же наше.., - раздался за спиной голос кругловского отпрыска Витьки, - ПАПАААА!!!
Круглов старший появился в дверях кухни, распирая волосатыми плечами и без того широкий проём. В его руке был зажат паяльник, от которого угрожающе несло раскалённой канифолью. Даже в очках он слабо походил на радиолюбителя.
- Он нашу еду украл! - орал Витька заискивающе глядя на отца, в предвкушении возмездия.
У Караваева округлились глаза, из них текли слёзы - он не мог проглотить горячий картофель.
- А, ну к, Витёк, поди, ворон посчитай. Я с дядей Толей один поговорю.
- Ну, паааап!
- А потом с тобой. О вреде ябедничества!
- Мне трудно говорить, - тёр и без того красные глаза Караваев. Рот потерял функциональность и жертва мычала в сопливый нос. Выходило наигранно, но жалостливо.
У Круглова была правда и превосходство в силе, у Толика же - зыбкая надежда на появление в кухне случайных свидетелей, через которых он планировал в очередной раз вызвать жалость, или милицию. В любом случае, Караваев рассчитывал на снисхождение, - ибо напротив библейского «не укради» было Божье назидательное всепрощение, а общественный суд был так же обязан учесть голодное помешательство как состояние аффекта, смягчающее его вину.
4.9K viewsАлексей, 08:13
К
