​​Фактор Z. Почему россияне радуются бомбардировкам Рублевки? | Kaliyev channel

​​Фактор Z. Почему россияне радуются бомбардировкам Рублевки?

Вызвавшее возмущение пропагандиста Соловьева ликование россиян по поводу прилетов дронов в места обитания элит ярко продемонстрировали реальный потенциал консолидации российского общества. Когда вопреки традиционной реакции, когда перенос войны на территорию страны должен бы был вызвать всеобщую добровольную мобилизацию и эффект «Вставай страна огромная!» в соцсетях распространилось нескрываемое злорадство. Таких масштабов, что главному пропагандисту пришлось не только признать его, но и публично комментировать, привлекая тем самым к данному факту еще большее внимание. Почему вдруг одна часть россиян рада проблемам другой и готова ради этого терпеть бомбардировки собственной страны?

Очевидно, речь идет о кризисе идентичности, обусловленной множественными экспериментами последних десятилетий. Избыточная эксплуатация самых различных символов, призванная мобилизовать массы в мирное время, в условиях реальной войны обернулась фактором, дезинтегрирующим. Суть в том, что, воздействуя на разные социальные группы, идеологи не утруждали себя смысловым наполнением примитивных символических конструкций. В результате чего, каждый эксплуатировал их в рамках собственных мотиваций. По сути, наряжая детей в военную форму или обклеивая авто различными лозунгами, граждане не демонстрировали единение, а напротив – кто-то считал это модным, кто-то стремился выделиться, кто-то соорудить контент для социальных сетей, кто-то компенсировать собственные комплексы за счет чувства сопричастности. То есть, одни и те же маркеры маркеры идентичности в условиях отсутствия объединяющей идеи оказались для разных социальных групп и различных психотипов идентификаторами, воспринимаемыми по-разному, в рамках системы когнитивных искажений.

Эффективная идеология базируется на двух китах – самоубеждении и подражании, то есть пассионариям нужно дать то, во что они добровольно поверят, а массам – позволить подражать пассионариям. Советские идеологи четко управляли этими процессами по всей его цепочке, распределяя одни и те же смыслы по разным социальным группам, закодированные в адаптированных под них конструкциях – для пионеров «Бцдь готов!», для комсомольцев «Партия сказала – комсомол ответил «Есть!», для криминала - «Не верь, не бойся, не проси». Главное, что все группы мыслили синхронно, в рамках заданных смысловых коридоров. Современные российские пропагандисты, пытаясь повторить тот же опыт, не сумели заложить смыслы, а эксплуатировали лишь производные, что спровоцировало разобщение и без того атомизированного общества, сформировав разделительные линии. А еще большее противопоставление оставшихся – уехавшим, мобилизованных – откосившим и т.д. заложило почву для абсолютной легитимизации разобщения. Если прежде было необходимым хотя бы внешне демонстрировать единение, то теперь наклейками Z стало одобряемым противопоставлять себя другим.

Однако это состояние общества вовсе не является условием для неизбежности гражданской войны. По той простой причине, что гражданская война требует наличия вооруженных противоборствующими идеями граждан. Но, в условиях, когда миллионы россиян считают для себя вполне приемлемым покинуть страну, а остальные радоваться, что враг бомбит элиты, а не их, а главный пропагандист упрекает их, не имея особых аргументов переубедить, говорить о наличии каких-либо идей не приходится. Поэтому социальные конфликты, признаки которых явно наметились как в обществе, так и в элитах, будут иметь характер войны всех против всех или, как принято называть это исторически, смуты, по сравнению с которой, лихие 90-е покажутся играми в песочнице. Поскольку противостоять друг другу будут не бригады вооруженных бандитов, а частные военные компании и группы боевиков с реальным опытом участия в военном конфликте, пораженные посттравматическим стрессовым синдромом. Которые не будут ограничиваться ликованием в соцсетях…