Жил был автор, который писал роман в жанре антиутопии. Писал | mariecher is typing…

Жил был автор, который писал роман в жанре антиутопии.

Писал он о стране Либермании. И граждане Либермании у него в рассказах делились на палачей, жертв, наблюдателей и неодушевленные инструменты. Инструменты, читай, топоры, кувалды, плети — кто мягче, кто жёстче — с неосознанной помощью которых наблюдатели периодически становились жертвами.

Жертвы выбирались по уровню красоты и богатства. Самых красивых и богатых казнили первыми, чтобы наблюдатели замирали с мыслью: «если даже его, самого красивого и богатого казнили, то и меня казнят, не думая».

Кто из наблюдателей не сдавал других и не указывал пальцем на самых красивых и богатых в толпе, тот тоже становился жертвой.

Так и проходила вся жизнь граждан Либермании в окрестностях лобного места под звуки доносов, наточки стали, стонов, молебен, глухих ударов топора.

А ещё у этого рассказа были читатели. И они то и делали, что с придыханием открывали рот при прочтении каждой порочной строки. И от главы к главе, всё мрачнее и мрачнее предыдущей, читатели всё более уверенно причисляли себя к судьям.

Они осуждали топоры, осуждали плети, осуждали красивых и богатых, осуждали бедных и доносящих, осуждали жертв, которые недостаточно громко молили о пощаде, осуждали палачей, которые рубили головы с плеч.

Никто из судей никогда не жил в Либермании, но все из них точно знали, что виноваты и твари дрожащие, и право имеющие. И те, кто боится, и те, кто страшит.

Так судьи на заседании и решили всех граждан публично осудить, Либерманию окончательно закрыть, а роман сжечь.

Так в закрытой Либермании и продолжали палачи рубить головы, инструменты молча ассистировать, наблюдатели становиться жертвами.
Так и продолжали читатели романа со временем становиться не только судьями, но и палачами.