Одна история - одна спасённая жизнь. Я хочу рассказать о | АНАТОМИЯ ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ
Одна история - одна спасённая жизнь.
Я хочу рассказать об удивительной истории спасения моего старшего товарища, украинца, Александра Муратова, кинорежиссера, бывшего во время войны совсем еще маленьким ребенком.
Украинского ребенка, спасенного еврейкой, временно заменившей ему мать.
Мать Саши эвакуировалась с ним в Ташкент в первые дни войны. Их поезд попал под бомбежку между станциями и люди бросились врассыпную в поле. Когда маленький Саша в испуге бежал от грохота врывов за мамой, он упал и потерял ее из виду. После того, как самолеты отбомбились и улетели, ребенок вернулся в вагон и маму не нашел. Плачущего мальчика прижала к себе молодая женщина, еврейка Гита. Она ехала в эвакуацию со своими пятью детьми мал мала меньше. Мама Саши так и не вернулась в поезд, и Гита взяла заботу о Саше на себя. В Ташкенте ей приказали отдать мальчика в детдом, но она не отдала. Власти несколько раз приходили за ним, Гита прятала его в кладовке, набросав сверху тряпье. Продуктовых карточек на него ей не давали, т.к. документов на него у нее не было. Гита кормила Сашу, отделяя куски от еды своих собственных детей. Все 4 года войны Саша прожил с ней и ее детьми, которые стали ему братьями, а когда семья вернулась в Киев, Гита через Красный Крест нашла его мать и отца. Ее собственный муж погиб на фронте.
В 70-годы эта семья уехала в Израиль, и Александр Муратов неоднократно ездил к ним туда. Об этой части своей жизни он рассказал в романе "Розчахнута брама".
Кроме многих снятых фильмов, на Одесской киностудии и студии им. Довженко, Муратов пишет прозу и стихи. Вот одно из его стихотворений, написанное в военном лагере подготовки.
Дорогобуж. Военные лагеря.
Пел солдат заунывную песню,
никого не стыдясь, по-еврейски,
и картаво-гортанные звуки
призывали заламывать руки,
посыпать свою голову пеплом.
Небо было безоблачным, светлым,
ничего не внушало печали,
но солдат от «сегодня» отчалил
и поплыл по реке свих предков,
отгибая событья, как ветки.
Ведь ему так хотелось добраться,
до того изначального братства,
когда Бог их религии древней
так унизил, возвысив, евреев.
А затем возвращение в люди,
миллионы загубленных судеб,
Бабий Яр, Освенцим и Треблинка.
Жизнь народа слаба, как травинка.
Пел солдат отрешённо и хмуро.
Деревенские дурни и дуры
молча слушали, уши разинув,
принимая его за грузина.
И еще одно:
Все эти сумрачные годы
я твердо верил: Бог един.
Я друг еврейского народа,
который вечно был гоним.
Я верный друг. И если даже
они не примут мой порыв,
я не решусь в ажиотаже
на град упрёков и разрыв.
В конце концов какое дело
евреям до моих хлопот?
Они умно, спокойно, смело
идут сквозь ненависть вперёд.
И обойдутся очень просто
без всех непрошеных друзей.
Отпала ужаса короста
с сердец запуганных людей.
И осенённые идеей,
на зависть всем своим врагам
из праха вставшие евреи
бросают вызов злым векам.
