Наверное, тут необходим TW: это пост про смерть. Я раньше не | It's okay to be highly sensitive

Наверное, тут необходим TW: это пост про смерть.
Я раньше не писала про высокую чувствительность и отношение к смерти; и не уверена, что видела хоть один текст на эту тему. А он нужен — мне точно нужен.

Многие люди — особенно семья — зная про мою высокую чувствительность, избегают говорить со мной на сложные и страшные темы. Это меня порой злит и обижает. Я знаю, что они делают это из лучших побуждений, не желая меня задеть, а также потому что боятся моей возможной эмоциональной реакции; но мне всё равно обидно. Я ценю, когда люди не говорят на триггерные темы, про которые я попросила не говорить — вообще, или прямо сейчас, или в том формате, в котором это возможно (например, в присутствии человека, который не умеет нормально дискутировать) — и я знаю, что многие пытаются предсказать такие вещи заранее и уберечь меня от всего-всего.

Например, как-то раз моя семья неделю скрывала от меня смерть любимого дяди, потому что боялись, что я не смогла бы защитить диплом (у меня как раз в ту неделю была защита). Надо ли говорить, что а) диплом мой был готов за месяц до защиты, б) даже если нет, пойти на похороны мне было бы важнее, да и на кафедре меня поняли бы, в) это чуть ли не единственная вещь, которую я так и не простила моей семье — и их отношение ко мне, и то, что я не смогла нормально попрощаться с дядей и прожить его смерть (я прожила это всё потом, сама, без поддержки большого количества его родных, друзей и учеников — и это был гораздо более сложный опыт).

Меня не надо уберегать от всего. Меня невозможно уберечь. Я уже живу в мире, где есть смерть, войны, рабство, терроризм. Где есть убийства и изнасилования. Где есть дискриминация и несправедливость. Если не говорить со мной об этом, скрывать, обходить сложные темы стороной — они не исчезнут.

Более того — и тут я прихожу к тому, о чём и задумывала пост — именно благодаря своей высокой чувствительности я точно никак не могу игнорировать это всё. Высокая чувствительность не даёт мне просто закрыть глаза и не замечать происходящее вокруг. Это относится ко всему, и к смерти чуть ли не в первую очередь.

Я чувствую свою и чужую смертность каждый день. Я задумываюсь об этом с раннего детства. Я вижу, что все умирают, рано или поздно; все стареют, все болеют — и я тоже. Я не могу этого не замечать, со своей чувствительностью к деталям и тонким нюансам. Это невозможно не заметить.

Когда со мной — со мной-ребёнком, со мной-подростком, со мной-взрослой — не говорят про смерть, избегают этой темы, я только острее чувствую, что что-то не так. Смерть внутри меня, внутри нас всех; но почему же все так избегают говорить про это со мной? Это избегание я тоже не могу не заметить — опять-таки в силу повышенной внимательности к такого рода деталям. Я вижу повороты разговора, я слышу изменения интонации, я вижу микро-мимику. Я знаю, что от меня пытаются что-то скрыть.

А смерть — вот она. Её не скрыть никак.