ЯЗЫК КАК ПОТЕНЦИЯ Когда размышляют над тем, удалось ли Никола | Глазарий языка
ЯЗЫК КАК ПОТЕНЦИЯ
Когда размышляют над тем, удалось ли Николаю Васильевичу Гоголю чем-то обогатить русский язык, вспоминают только слово «клубничка», употребленное в «Мертвых душах» в значении ‘нечто сластолюбиво-скабрезное’. Мы тоже в свое время удивлялись этой суровой усмешке истории: истязать себя мыслями о писательском идеале, чаяниями о воскрешении помертвелой души, пожертвовать божьим даром ради высокого и тоскливого морализаторства — и обогатить язык словом «клубничка».
Однако есть вот какой интересный момент.
В тех же «Мертвых душах» читаем следующее:
«Насилу отделавшись от Собакевича, Чичиков отправился к Плюшкину. По дороге спросил встретившегося ему мужика:
— Эй, борода! а как проехать отсюда к Плюшкину, так чтоб не мимо господского дома?
Мужик, казалось, затруднился сим вопросом.
— Что ж, не знаешь?
— Нет, барин, не знаю.
— Эх, ты! А и седым волосом еще подернуло! скрягу Плюшкина не знаешь, того, что плохо кормит людей?
— А! заплатанной, заплатанной! — вскрикнул мужик. Было им прибавлено и существительное к слову "заплатанной", очень удачное, но неупотребительное в светском разговоре, а потому мы его пропустим».
Это неназванное существительное издавна волновало всякого русского человека — как совершенно гладкое место вместо носа коллежского асессора Ковалева. Что бы мог такого сказать этот простой русский мужик, про языковые потенции которого там дальше еще на полстраницы идет фирменное гоголевское патетическое место?!
Понятно, что это существительное мужского рода, образующее с прилагательным «заплатанный» определительное сочетание. Понятно, что оно грубо-вульгарное, то есть относящееся к области телесного низа. Понятно, что оно неожиданное и остроумно подобранное именно в качестве части словосочетания, а кроме того, точно определяет Плюшкина с точки зрения его гротескно выпяченной черты — невероятной скупости.
Дальше ничего не понятно. О существовании научных работ, посвященных этому вопросу, нам неизвестно, а то, что предлагает прямодушный русскоязычный интернет, мечущийся между тремя соснами — «хуй», «жопа», «пизда», — неудовлетворительно, поскольку не соответствует одному или сразу нескольким перечисленным выше критериям отбора.
Наш ответ прост. Величие Гоголя в том, что он завещал будущим поколениям языкотворцев пустое место — саму возможность ругательства, как Менделеев завещал пустые клетки своей таблицы. И, когда пришло время, этот слот заполнился наиболее естественным и логичным образом, подарив нам бессмертное выражение «штопаный гондон».
