2022-07-26 17:54:23
В этот раз поделиться своими книжными находками попросили сотрудников библиотеки и архива Музея.
Ильмира Болотян, научный редактор научного отделаЗаинтересовалась книгой Сергея Белякова «Парижские мальчики в сталинской Москве», потому что познакомилась с ее автором в резиденции в Переделкине и потому что она основана на дневниках Георгия Эфрона (Мура), сына Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, а я стараюсь читать все, что связано с документальной литературой. Это – документальный роман, и в нем действительно очень много фактов, ссылок на архивные документы и свидетельства очевидцев.
Дневниковые записи Мура 1940–1943 годов снабжаются обширным историческим комментарием, что позволяет увидеть сталинскую Москву «как живую» и даже почувствовать себя проживающей в ней, благо, многие реалии практически не изменились. Второй «мальчик» — Дмитрий Сеземан, тоже бывший парижанин, переехавший в Москву во второй половине 1930-х годов – близкий друг Мура, ставший после войны известным литературоведом и переводчиком. Автор подчеркивает, что, по сути, мальчики были французами и в СССР быстро затосковали по прошлой жизни, что не мешало им при этом стремиться стать «настоящими советскими людьми». И, если Сеземану удалось вернуться в страну, которую он считал родиной, то Мура ждала гибель в 19 лет, а потому, возможно, он и стал главным героем Белякова. И на сталинскую Москву мы смотрим его глазами.
В книге много повседневного, и этим она и утомляет, и завораживает.
Валерий Леденев, старший библиотекарьМне нравится открывать для себя полузабытую прозу XIX вв., и за последнее время с удовольствием прочел несколько повестей Владимира Федоровича Одоевского (1804–1869), включая «4338-й год: Петербургские письма». Это фантастический текст, в котором изображен мир будущего. Любопытно, на какие изменения в четвертом тысячелетии уповал автор. Здесь, конечно же, описаны и летательные аппараты, и аналог оплетшей весь мир коммуникационной сети – в случае Одоевского речь о пневмопочте, эластичное огнеупорное стекло, пришедшее на смену хрупкой бумаге, и ежедневная газета с новостями дома – прототип сегодняшних домовых чатов. Все это, конечно же, детали более общего повествования, но именно в них скрывается не только дьявол, но и красота.
Я люблю автобиографическую прозу Эдуарда Лимонова, которая сейчас активно переиздается. Ранние его вещи написаны удивительным языком: как будто неумелым, косным, пестрящим забавными англицизмами и в чем-то безыскусным, но удивительно органичным внутреннему миру лимоновского протагониста. Автор книг «Это я, Эдичка» (1976) и «Дневник неудачника» (1982) не стеснен условностями, не боится показаться слабым и предстать неудачником, но невероятно свободно смотрит на многие вещи, включая сексуальность, которая для писателя существует поверх стереотипов, табу и гендерных границ. Эволюция взглядов Лимонова, начиная с 90-х годов, мне антипатична, и когда я читаю его книги, мне интересно понять, в какой момент порвавший с криминальным прошлым «подросток Савенко», ставший «молодым негодяем» (в кавычках — названия книг о детстве и юности писателя) сначала харьковской, затем московской, а потом нью-йоркской и парижской богемы, превратился в «иностранца в смутные времена», выбравшего путь милитаризма и реваншизма. Дают ли ответ на эти вопросы поздние тексты, такие как «Книга воды» и «Старик путешествует», написанные с легкой и обаятельно робкой интонацией раннего Лимонова? Когда сделан был первый шаг в сторону точки невозврата, а маска «отрицательного героя» (мое любимое раннее стихотворение автора) незаметно и навсегда приросла к лицу?
1.4K views14:54
Г
