Служба – занятие кочевое, особенно на флоте. Каперанг показыва | Селедка над шубой

Служба – занятие кочевое, особенно на флоте. Каперанг показывается на суше урывками, откладывая в портах черные мемориальные таблички. Нахимовцы регулярно полируют эти гладкие камни, бесполезно пытаясь отогреть. Из холодной воды мичман пучит на них несимметричные глаза, и пуговицы переливаются на иссиня-черном обтекаемом теле. Это хорошо: в море надо постоянно шевелиться, двигаться, вырабатывать мазут и дизель, чтобы не утянуло ниже морской карты, в глубину пространства мнимых чисел, населенное одними отражениями отражений, подводниками.

Потому ничто здесь не важно так, как равновесие. Каждый адмирал в белоснежном кителе сбалансирован мрачной с золотом фигурой контр-адмирала. Флотилия идет ордером, судно колеблется строго синусоидально, они щурятся с противоположных бортов в полусознательные волны, следя за гидроакустическим следом впереди идущего. Вросшие в свой корабль, оба чувствуют, как торжественно он совершает водоизмещение, как сокращаются и пульсируют газотурбины, а где-то ближе к носу кадеты втайне обмывают якорную цепь. Добрая традиция: молодняк еще не чувствует ритма волн, и абгалдыревый спирт позволяет им попадать в такт.

Поход продолжается всю жизнь, пока позволяет человеческая автономность. Палубная надстройка зарастает солью, но ни адмирал, ни контр-адмирал годами не показываются из рубки, где даже остров управления у каждого свой. Между собой они не разговаривают, лишь на закате издавая в рупор противоречивые, сбалансированные приказания. «Отбой» – «Объем» – «Подбой», – но боцкоманда требует исполнения всех одновременно. Старпом без спешки обходит строй торпед, поправляет на каждой кортик и отечески науськивает куда-то в горизонт за полупрозрачным бортом: ради меньшей радиозаметности в эскадру включены лишь призрачные корабли.

Только моряк спит все это время, хотя и знает, что лучше было бы ему проснуться и быть на посту или пересчитывать выстрелы. Море требовательно и неритмично раскачивает судно, и каждая секунда лишь приближает его к гибели, но моряк не может раздраить железные, густо закрашеные веки. Теплая трюмная темнота засасывает и обнимает его, и в видениях своих моряк опускается все глубже, пока не укладывается в серую пыль океанической коры, на которой пульсируют и елозят реликтовые черви.

https://t.me/furherring/1243