Когда космодесантник упал на самом деле На нем треники, сужаю | На твою девушку упал космодесантник

Когда космодесантник упал на самом деле

На нем треники, сужающиеся к щиколоткам вниз. На работе. Треники из мягкой черной ткани, рядом ноут, на макушке дыбом стоят волосы.

Я стараюсь на нем сосредоточиться, но как будто вижу себя со стороны - смотрю то на него, то в пространство. Интересно, насколько у меня пластмассовая улыбка?
Он говорит - "черт возьми, мне очень жаль".
Он говорит - "поэтому я и написал тебе, спросить как дела... ну, когда все началось".
Он говорит - "и вот я переезжаю в Берлин, влюбляюсь, и это длится уже пять лет. здорово, да?".
Я киваю - да, здорово.
Он говорит - "если нужна будет помощь, то ты пиши, ок? мы найдем способ поддержать".
Я смотрю на него и думаю - черт возьми, а ты знаешь, насколько ты счастлив? Злая мысль, но что-то полоснуло меня в нем, именно в нем, во всей этой ситуации, когда мы сидели напротив друг друга в офисной кухне, и он участливо смотрел мне в лицо.

Окружающая действительность тебя не колет, подумала я тогда. Тебя не достает шипами, нет неприятных вопросов голосом пограничника, или банковского менеджера, или дамы в окошке префектуры.
Тебе не надо стыдиться, извиняться, объясняться, обороняться. Не надо приводить какие-то аргументы, строчить имейлы, доставать из-под земли очередную коробку бумаг, беспокоиться и замирать, как суслик, в ожидании оператора на забитой линии, кругами бегать и рыть обходные пути.

Ты живешь легко.

Я так долго не позволяла себе думать эту мысль - много почему. Потому, что желать себе чужую жизнь очень глупо. Потому, что зависть ничего не дает, только отнимает. Потому, что точка, в которой человек находится - это череда выборов. Потому, что не все трамплины на одной высоте.

Но он меня чем-то задел, этот парень. Контрастом между нами, наверное. Его эмпатией против моего льда, которым я обрастаю во времена настоящих проблем.
Это мы еще наверху, чувак, хотелось сказать мне тогда, и до сих пор хочется. Мы еще наверху, и своими кроссовочками нью баланс и не касались тех ступенек, где начинается настоящий ад.


"вытаскивать из себя отравленные шипы и жить - вот что я собираюсь делать. натыкаться на препятствия. огибать углы. стукаться о стены, отскакивать, бежать дальше. стремиться. писать. 

писать - значит вынимать из себя эту отраву тонкой струйкой. отраву заткнутого рта, отраву задымленного поля, серого разрубленного пополам моста. отраву чужого горя, которое отравило воздух, отраву белого экрана, которые ничего не показывает. отраву ненависти, самую жуткую, когда кажется, что со всех сторон сжимаются стены, коридор становится все уже и уже, вилы справа, вилы слева, и надо продолжать пробиваться вперед. 

но это не повод прекращать жить. ничего не является поводом прекращать жить. это один их самых страшных и самых важных уроков - самое худшее происходит, а мы все равно продолжаем жить. продолжаем печатать, есть, работать, разговаривать с друзьями, гладить детей по голове, натягивать левый носок на правую ногу, писать сообщения и письма, покупать что-то ненужное, смотреть по сторонам, идя по городу. когда самое страшное случается, и случается, и случается опять, люди все равно находят способ жить дальше. цветок все равно победит асфальт." 

()