Несколько искажая цитату Теодора Адорно, любят повторять, что | Бахчисарайские гвоздики

Несколько искажая цитату Теодора Адорно, любят повторять, что нельзя писать стихи после Освенцима. Согласиться с этим невозможно. После Освенцима нельзя теоретизировать, а вот стихи как раз только после него и начинаются. Трубы крематориев прорвали небесный свод, само покрывало реальности, и теперь мы живем под небом, сквозь дыры в котором на нас холодно смотрят звезды. Жерло печи крематория - та самая глотка Ирмы из знаменитого сна Фрейда, метонимия непредставимого Реального, ужасающего и обнадеживающего одновременно. Нельзя заглянуть в него и остаться прежним. Открывшееся невозможно приручить теоретизированием, вычерпать числом или словом.

Чтобы хоть в какой-то мере совладать с этим, требуется жертвоприношение. В свое время именно как жертвоприношение Жорж Батай определял поэзию: "О поэзии могу теперь сказать так: это жертвоприношение, в котором мы приносим в жертву слова". Жертва всегда имеет двойную природу: она одновременно является и сверхценной, и ничтожной, почти невесомой. В поэзии слово наделяется предельной ценностью, а затем, сменяясь следующим, ниспровергается в бездну. Эта мистерия воспроизводящегося казнения слов становится единственным способом указания на то, что по ту сторону духоты наших проектов, теоретизированных представлений.

#Entwurf
#Батай