31 Августа 2004 мы (редакция) сдавали номер журнала «Медведь». | Бахчисарайские гвоздики

31 Августа 2004 мы (редакция) сдавали номер журнала «Медведь». До отправки в печать оставалась примерно неделя – то есть суета на максималках. Ответственная секретарь Катя в истерике обзванивает авторов, которые не сдали тексты; выпускающий орет на типографию, приславшую цветопробы, где синий сливается с черным; я мусолю рекламу часов – перевожу пресс релиз на человеческий язык. Все знают, что это продлится неделю, а потом мы все выдохнем и уйдем в загул.

1 Сентября в школе Беслана происходит то, что невозможно назвать трагедией или катастрофой – мы не знаем слов для этого, их не существует.

Понятно, что на пару дней работа в редакции встала. Было какое-то шевеление, но, скорее, это были судороги.

А потом тебе все-таки надо домучить эту всратую рекламу. И поставить текст про сигары. И наорать еще разок, контрольно, на типографию. И заменить вишневый парфюм на яблоневый – по требованию рекламодателя.

И все это кажется тебе богохульством. Страна в трауре, в Беслане льются реки слез, а у тебя тут ебаные парфюмы и сигары. Вы все (редакция) не понимаете, почему это происходит, как можно этим заниматься. Вам стыдно. Всем стыдно, что это надо продолжать – иначе журнал просто разориться, перестанет существовать. Вы это понимаете, но заниматься этим стыдно до боли. Вы принимаете анестезию – коньяк, и с отвращением делаете свою работу. Любимую работу, которая кажется такой неуместной сейчас. И вы все думаете о тех, кто делает настоящую журналистику – ТАМ.

Да, вы придете в себя – медленно и сложно, и вроде все вернется на круги своя (но у всех останутся шрамы в душе). И вы понимаете, что ваше дело — хорошее и симпатичное, развлекательное, и не такое уж пустое.

Но этот момент, когда надо продолжать, – потому что расписание и обязательства, и прочее, и прочее, а внутри у вас пепел и ужас, и боль – он выворачивает душу наизнанку.