Мне часто думается, что большая часть музыки, которую мы слыши | damn bad trip

Мне часто думается, что большая часть музыки, которую мы слышим по радио, в кафе, рекламе, кино — математика. По звучанию, структуре, интонациям всё выверено, порой до скрежета в зубах. Она решает задачу: добавить в серость мажора, заставить нас есть быстрее и покупать больше, стать саундтреком к предопределенным событиям.

Кто, простите, не переживал под неё расставания (у меня лучший подростковый роман не случился под «белые обои, черная посуда», извинити), чье сердце не замирало меж тактов, кто не танцевал до упаду, не плакал, не смеялся, не засыпал в конце-то концов. И все выверено, рассчитано — как в продюсерском голливудском кино, которое всегда знает, какую эмоцию ты испытаешь на нужной минуте фильма.

Но есть в музыке гений выше математики. Между строк партитуры, в как бы случайном бекаре, возвращающем ноту к истокам, в триолях, смене размера на 6/8, в итальянском уточнении moderato, сдерживающем усердного школяра, едва почувствовавшего цепкость пальцев, от замазывания звуков в погоне за скоростью.