Цветы, желтые обои и штукатурка Каждое утро он открывал глаза | за гремучую доблесть грядущих веков

Цветы, желтые обои и штукатурка

Каждое утро он открывал глаза и долго смотрел на потолок, с которого день за днем сыпалась штукатурка. Последняя надежда ютилась лишь в мысли, что… когда-нибудь и весь этот дом, сложенный по кирпичикам десятки лет назад руками крепких мужиков, распадется на камни и станет подобием свалки.

Он делал кофе, которое ненавидел, а потом вглядывался в желтые обои с цветами, которые, казались уже просто налипшими на стену жиром и пылью.

Оконная рама давно покрылась плесенью, но менять ее уже не было нужды. Он оставлял окурки, источающие горький запах, прямо на подоконнике.

Дождь шел уже целую вечность, а солнце не собиралось выходить даже на два часа. Он и не ждал его, как каждый житель Венеры у Брэдбери, следующие семь лет жизни которого будут заточены во мраке и воде…

На полу уже растекалась лужа.

Он садился в кресло и старательно, до хруста, вытягивал ноги в дырявых носках. Кажется, не менял их уже… несколько дней.

Последний раз он был на улице, когда навещал ее. Белые цветы, потерявшие под натиском ветра едва ли не половину лепестков, отдавали тогда свои последние силы, чтобы не сломаться в сжимающей их шершавой руке.

Он ненавидел дождь. Из-за него всегда болели колени и ломило спину, а мерзкие желтые обои вызывали тошноту и желание выкурить еще одну пачку дешевых сигарет за раз.

На работе его не видели уже несколько месяцев, примерно столько же в доме нет света… за воду заплатил, но и она скоро пропадет.

Стук…стук-стук-стукстукстук. Штукатурка.

Он продолжал покачиваться в кресле и смотреть на желтые обои, которые когда-то клеил вместе с ней. И потолки штукатурили вместе. А по праздникам в вазе, сейчас покрытой толстым слоем пыли, всегда стояли белые цветы.

Он откашлялся и еще раз потянулся. Завтра снова нужно будет выйти на улицу. Завтра снова нужно будет навестить ее. А два белых цветка снова соберут все силы, чтобы не сломаться в шершавой руке.