Горчичный сарафанчик Специально для @church_charity православ | Дела Церкви

Горчичный сарафанчик

Специально для @church_charity православный доброволец по уходу в одной из больниц Мариуполя Ирина Худякова @irayaka в нашей рубрике #ЛюдиПомогают

Об этом сарафанчике, цвета дижонской горчицы, судачило все хирургическое отделение. И понятно, почему - поступившая более месяца назад девяностолетняя утонченная мариуполька с глазами оленёнка Бэмби и обширными послеподвальными язвами на ногах, наотрез отказывалась снимать его переодеваться в чистое.

Язык не поворачивался назвать ее бабушкой или, того круче, бабусей. Дама. Та самая Незнакомка, окутавшая поэта Александра Блока своими духами и туманами. Всю жизнь трудилась на скучной технический работе в печально известной Азовстали, но много путешествовала и читала. Легко обсуждали раннего Драйзера и обстоятельства смерти фараона Хеопса, но вот сарафанчик и всю одежду, с ним имеющуюся, переодеть - "ни за что".

Запах, сами понимаете, был соответствующий....Какие только "переговорщики" не подступались к изысканной гречанке, но она проявляла удивительную твердость, когда речь заходила о смене одежды. А однажды нам привезли гуманитарку - необыкновенной красоты ночнушки и халатики - новые, стильные и яркие. В очередной раз я принесла их Анне Харлампиевне (назовем ее так) на "модный приговор", не надеясь на утвердительный цвет, и, конечно же, она снова отказалась менять свой грязный, плохо пахнущий наряд.

- Ну почему же такая красивая дама, как Вы, лежит в этом куцем сарафанчике непонятного цвета? Уже даже оттенок его не угадать, моя хорошая.. Можно же переодеться в чистое, - в отчаянии сказала я.

- Разве сейчас я красивая? Когда-то была, да. А переодеться не могу - мне очень нравится и халатик, и ночная рубашечка, но...

- Так давайте переоденемся! - ухватилась я за спасительную соломинку.

- Не могу, - грустно проговорила Анна Харлампиевне. - В любой момент может "все" начаться снова и придется вернуться в подвал, прятаться, а там грязь, я же всю вашу красивую одежду запачкаю. А сарафанчик-то уже там был, да и не жалко его.

Я села на краешек кровати прекрасной гречанки, обняла ее и стала качать, как маленькую девочку, приговаривая, что мы никогда, никогда больше, ни при каких обстоятельствах не вернёмся в подвал. Мы в мирной жизни, среди заботы и тепла, рядом люди, вот, даже из Москвы приехали. Она рассказывала о пережитых ужасах, о том, как страшно было, и казалось, что помощь не придет никогда. Обе мы плакали, каждая, наверное, о своем. По прошествии часа Анна Харлампиевна совершенно спокойно позволила помыть и переодеть себя, перестелить постель, попила виноградного сока и успокоенная, радостная и тихая лежала на кипельно-белом постельном белье в ночнушке с рисунком из полевых цветов.

- Отчего-то я вам верю, Ирочка, ну не может врать человек, в восемь лет прочитавший и осмысливший столь сложное произведение американского классика, как "Дженни Герхардт". Но все же попрошу вас не выбрасывать мой сарафанчик... Мало ли что,вдруг придется .. вернуться в подвал...

Я взяла тщательно завязанный пакет с никуда не годящимися вещами Анны Харлампиевны и спросила:

- Помните, откуда это? "Счас­тье при­хо­дит к тому, кто умеет ждать. Да, конеч­но, толь­ко смот­ри, не про­сиди всю жизнь в зале ожи­да­ния".

- Драйзер, одно из любимых. Я поняла, милая. Начинаем новую жизнь. Выбрасывайте...